Утренние колокола. Роман-хроника

– Надежда из Парижа уходит, но зато появляется в Германии. – Маркс выбрал букетик для Женни. – Нам, дорогой Фредерик, пора отправляться в Рейнскую область, в Кельн. Там самая развитая промышленность и, следовательно, организованный рабочий класс. И нашу газету мы с тобой назовем «Новая рейнская газета». Думаю, кое-кто помнит ту, старую. Необходимо немедленно воспользоваться свободой печати, отвоеванной у прусского короля.

•

В середине апреля Энгельс добрался до родного дома. Он приехал, чтобы пристроить акции «Новой рейнской газеты». Для издания газеты был необходим начальный капитал в тридцать тысяч талеров.

– Акции принесут хороший доход, газету станут рассылать по всей Германии, – пробовал уговорить Энгельс отца. – Ты бы мог выделить тысячу талеров.

– Вместо тысячи талеров я бы с удовольствием пустил в твоих дружков тысячу пуль! Твое ослепление мне непонятно. «Свобода, равенство, братство», – передразнил отец лозунг французской революции. – Неужели ты так до сих пор и не дошел до простой мысли, что свобода и равенство – две вещи несовместные. Ты ведь перечитал столько умных книг!

– В вашем обществе свободной конкуренции они, действительно, несовместны. А в коммунистическом…

– А в коммунистическом я не хочу жить, и давать собственные деньги себе во вред я не стану, даже если они принесут прибыль.

•

Энгельс – Эмилю Бланку

в Лондон

Бармен, апреля 1848 г.

«Дорогой Эмиль!

Я благополучно добрался сюда. Весь Бармен ждет, что я буду делать. Думают, что я сейчас же провозглашу республику. Филистеры дрожат в безотчетном страхе, сами не зная, чего они боятся. Во всяком случае полагают, что с моим приездом многое быстро разрешится. К. и А. Эрменов явно в дрожь бросило, когда я сегодня появился в их конторе…

Паника здесь неописуемая… Здесь господствует всеобщее разложение, разорение, анархия, отчаяние, страх, ярость, конституционный энтузиазм, ненависть к республике и т.д., и поистине в данный момент самые богатые измучены и запуганы больше всех…

Но по-настоящему они удивятся, когда примутся за дело чартисты. …Мой друг Дж. Джулиан Гарни… через два месяца будет на месте Пальмерстона. Об этом я готов побиться с тобой об заклад на два пенса и вообще на любую сумму.

…Передай привет Марии и детям. До свидания.

Твой Ф.»

•

После дружеских проводов в брюссельской квартире Маркса политический эмигрант и известный германский поэт Фрейлиграт переехал в Лондон. Он служил в коммерческой фирме «Хют и компания», денег еле хватало на жизнь.

Его друг, знаменитый поэт Америки Лонгфелло, написавший «Песнь о Гайавате», звал за океан, обещал помощь.

В феврале 1848 года он решил окончательно уехать в Америку, начал укладывать вещи. В марте это решение переменилось.

«…Вы уже знаете о моих американских планах. Они, конечно, опрокинуты вместе с тронами, свидетелями крушения которых мы являемся и еще будем являться. Я вернусь в Германию, чтобы по мере сил своих, самым непосредственным образом участвовать в вашей дальнейшей борьбе… равно готовый как к цензурным процессам, так и к баррикадам…» – сообщил он восьмого апреля в письме другу.

Его стихи в тайных типографиях превращались в листовки. Он еще не уехал из Англии, а их уже читали в германских городах.

Во Франкфурте собирался общегерманский парламент. Фрейлиграта выбрали депутатом. Парламент вырабатывал единую конституцию, хотел объединить все германские государства. Ежедневно депутаты выступали с речами о правах и свободе.

А в это время буржуа постепенно сдавали позиции прежней власти. Уже в Париже захлебнулось кровью восстание рабочих. Уже в Трире, Майнце, в других городах королевские власти разгоняли народные представительства.

Летом Фрейлиграт поселился в Дюссельдорфе. Здесь в июле он написал знаменитое стихотворение «Мертвые – живым». Он вспомнил недавний день победы, двадцать второе марта, день унижения прусского короля.

«Сюда!» И к трупам он сошел, испуганно с балкона.
«Прочь шляпу!» И покорно снял…

Стихи позорили успокоившихся либералов, требовали продолжения революционной войны.