«Уцелевший» и другие повести

– С Днем рождения, внучок! Здоровья тебе желаю, счастья… Чтоб невесту себе хорошую нашел… – Бабаня и раньше-то не особо умела речи произносить. Улыбается так беспомощно. В такие моменты она особо остро чувствует свою необразованность. А про невесту – это она мне лет с пятнадцати по каждому поводу и без повода говорит. Причем, каждый раз она искренне надеется, что уж в этом-то году я обязательно найду себе «невесту».

– Спасибо, Бабаня ты моя хорошая! – говорю я, прижимая к себе маленькую старушку и разворачивая сверток. Там бордовая мужская сорочка и в тон ей галстук.

– Ма, ну я же тебе говорила! Что, неужели так трудно было запомнить, что дарить надо, когда мы за стол сядем?! – Маман стоит в дверях и негодующе вытирает руки тряпкой. Слух у нее дома феноменальный. Или, скорее, чутье, где и когда в доме что происходит. Даже из кухни, где все шипит и булькает, услышала.

– Идите, все почти готово. Роман, стул себе из зала возьми. – Это она, типо, меня поддела: мол, нет тебя, и стул твой убрали с кухни, чтоб не мешался. – И, чтобы не услышала ушедшая первой Бабаня, добавляет: – Это мне женщина с работы принесла, у нее дочь на рынке работает. Хорошая рубашка, качественная. Ты ее прям сейчас с галстуком надень и на работу иди, а то уж эта у тебя облезлая вся, поди. Сам ты себе нормальную рубашку не догадаешься ведь купить! – Вот не может маман без таких подколок.

Да, курица все та же. Бутылка водки запотевшая, из холодильника, посередь стола. У маман моей есть хороший способ лечиться от гриппа. Болеет она редко, но, как говорится, метко. Когда работа ее подкашивает, она достает из заначки бутылку, хлопает сразу стакан, надевает пижаму и шерстяные носки – и под пуховое одеяло. И так в любое время года. Причем это ей всегда помогает. Меня она, правда, так никогда не лечила, а лечила прочими народными средствами.

Маман сама разливает по нашим старомодным рюмкам. В детстве я их не любил: они у меня ассоциировались с кучей пьяных родственников, приехавших в гости, а теперь они мне кажутся даже немного милыми.

– Ну, Роман, – маман произносит тост сидя, но так горделиво выпрямившись, что все равно получается торжественно, – за тебя. Ты уже стал мужчиной. Желаю, чтоб все у тебя в жизни получилось, как ты задумал. И жениться тебе уже давно пора, хватит уже бирюком-то ходить! – Видно, что маман хотела нормальный тост сказать, да сбилась на то, о чем постоянно думает. И, негодуя на себя, залпом опрокидывает рюмку, громче, чем надо, стукает ею об стол и закусывает селедкой. Вообще же маман у меня хорошо тосты произносит, ей на работе всегда даже мужики уступают говорить. Она веско так говорит, что все прочувствуются моментом.

Бабаня моя пьет зажмурившись, маленькими глоточками, и закашливается.

– На, на, закуси! – сует ей маман кусочек селедки на вилке. Бабаня, как ребенок, послушно ест с ее вилки. – Много я ей налила, – говорит маман, скорее, себе самой и, уже обращаясь к Бабане: – Все, хватит тебе, больше не налью.

Бабане больше и не надо – у нее и так слезы выступили. Она ковыряется в тарелке; курицу не осиливает, клюет картошку.

Маман наливает еще. Я уже хочу протянуть рюмку, чтобы чокнуться с ней, но она – видно, что немного волнуясь – оборачивается и берет с холодильника что-то небольшое и плоское, завернутое в новенький целлофановый пакетик.

– Так, Роман, а это от меня, – говорит она и протягивает мне пакетик. Сквозь пакетик я сразу вижу, что это. Это голубая сберкнижка. Собственно, от маман такого можно ожидать, особенно в последнее время. Я достаю сберкнижку, разворачиваю.

«40 000 рублей». Хорошая цифра! Нет, видимо, маман моя и вправду стареет.

– Ты, это, ничего такого не думай. Это я тебе на всякий случай. На черный день, можно сказать… – Маман говорит быстро, немного оправдываясь. – Мало ли, на что они могут тебе понадобиться. На ремонт там, может, жениться надумаешь… В общем вот так.

Я как-то не воспринимаю этот подарок всерьез. У нас в семье всегда так было: все, что маманово – то мое. Так, наверно, я воспитаю и своих детей, если они у меня будут. Немного веселит цифра в 4,5% годовых, которая напечатана, видимо, на каком-то матричном принтере.

– Спасибо! – говорю. – Сильный подарок.

– Давай я ее пока у себя оставлю: тебе все равно сейчас на работу идти. Потом заберешь, – говорит маман, встает и, засунув книжку обратно в пакетик, убирает ее в ящик хозяйственного стола, где у нее лежат всякие рецепты, записанные на бумажках, и прочая лабуда.

Мы с ней выпиваем. Водка идет хорошо, настроение у меня улучшается, и я лишний раз убеждаюсь, что сегодня будет хороший день.

– На работе-то как, нормально? – спрашивает маман, обгладывая куриную ногу и подняв на меня глаза. Она, видимо, старается вернуть разговор в обычное русло.

– Да обычно все, по-старому, – отвечаю я.

– Постирать что-нибудь принес?

– Не-а. В выходные принесу.

– Какие выходные? Новый год уж в понедельник!

– А, да. – Я уж и забыл.