Увечный бог. Том 2

Навалившись на пьедестал, словно пьяный, Нимандр отчаянно пытался найти выход. Очень скоро ему грозило слияние, а значит, надо было бороться с волей Силаны. Придется сразиться с ней, но он знал, что проиграет. Силана направит сородичей против него, и страшно представить, сколько крови прольется.

Сандалат Друкорлат по-прежнему восседала на троне и что-то еле слышно шептала. Можно было бы убить ее. Мне не впервой пачкать руки андийской кровью. И если мы каким-то чудом победим, что ж, я могу занять этот трон. Такое тоже случалось.

Из пепла убийства возродится новый Харканас. Да, я бы мог так поступить. Только взгляни, Нимандр, она не узнает тебя. В своем безумии она принимает меня за отца. Неужели ты не помнишь, Сандалат? Мы с Вифалом солгали тебе. Ужасная трагедия, самоубийство, которого не было.

Солгать тебе снова?

Нет, не могу.

Этот дворец, этот зал были полны призраков. Никогда раньше их присутствие не казалось таким осязаемым. Будто все мертвые из всех несчетных эпох вернулись именно теперь, чтобы посмотреть, как пресекаются грезы.

– Апсал’ара, – прошептал Нимандр. – Ты мне нужна.

В ответ послышался другой голос:

«Нет, не она».

Сандалат улыбнулась, глядя на лежащего перед ней Аномандра Рейка, и медленно достала кинжал. У него же нет меча. Он не сделал того, что обещал. Как мне теперь его убить?

Только посмотрите на это жалкое зрелище!.. Он – против могучего Драконуса? Невозможно. Так я и подозревала. Разбитое окно, тело на камнях. Горстка последователей, никакого лидерства.

Послышался новый голос.

– Если ты не выпустишь Силану, Орфантал умрет.

Сандалат подняла глаза и побледнела. Перед ней – там, где мгновение назад с вызовом стоял Аномандр, – возник призрак. Девушка, причем знакомая… нет, незнакомая. Я отказываюсь узнавать ее. Как мысли могут становиться материальными?

Силана? Кто говорил о ней? Я?

– Я не знаю тебя, – процедила Сандалат, обращаясь к призраку.

Девушка улыбнулась.

– А вот и знаешь. Причем очень хорошо, насколько я помню. Я Фейд. Мой брат, – она указала на Аномандра, – слишком благороден, чтобы мучить тебя. Он даже не станет угрожать тем, чего все равно не сможет сделать ни со своим народом, ни с обреченными людишками на Первом Берегу, чем бы это ни грозило. Он скорее решится убить тебя здесь и сейчас.

– Мне нужен только мой сын, – прошептала Сандалат. – Он забрал его, теперь пусть вернет!

– Перед тобой не Аномандр Рейк, а его сын, – сказала Фейд. – Неужели ты не помнишь? Там, на острове за океаном, ты приняла нас как родных детей. И вот Нимандр снова перед тобой, умоляет выпустить Силану, чтобы предотвратить разрушение Харканаса.

Сандалат фыркнула.

– Этот зал пропитан ложью, я чувствую ее привкус. Весь дворец сложен из нее, как из камней. Помнишь, у Галлана: «В основании всякой великой империи лежат десять тысяч обманов»? И тогда он еще не был слепым, кажется. Я никогда не доверяла тебе, Фейд.

– Зато Нимандру доверяла.

Сандалат удивленно вскинула брови. Нимандр?

– Да, ты права, он не врет. Весь в отца – упрямый и глупый. Погляди, к чему это привело.

– Сандалат Друкорлат, если ты не выпустишь Силану, твой сын Орфантал умрет.

– Орфантал?! Приведи его ко мне.

– Приведу, как только ты откажешься от трона и власти. И как только ты освободишь Силану.

Сандалат облизнула пересохшие губы и вгляделась в неприятно пустые глаза призрака. Я помню эти глаза. Она знала, что я вижу ее насквозь. Фейд. Злобная, беспринципная.

– А ты среди нас главный лжец!

Фейд склонила голову и улыбнулась.

– Ты мне никогда не нравилась, это верно, но я тебе ни разу не соврала. Итак, ты хочешь увидеть сына или нет? Свои условия я изложила.

Сандалат молча смотрела на девушку, затем перевела взгляд на Аноман… нет, Нимандра.

– Нимандр, ты мне никогда не лгал. Твоя сестра говорит правду?

– Он тут ни при чем! – повысила голос Фейд. – Разговор ведем только мы с тобой. Сандалат, кому, как не тебе, понимать, что тут творится. Ты знаешь, что́ значит быть Заложником.

– Орфантал не Заложник!

– Положение изменилось. Появились новые силы.

– Это несправедливо!

Смех Фейд ранил больнее ножа.

– Заложники, конечно, страшно опечалены.

– Не надо…