Увечный бог. Том 2

Геслер знал, что быстр… но она была быстрее. Блокировав его второй удар, она контратаковала, сломав Геслеру левое плечо и отбросив на шесть шагов. Он грохнулся на каменную поверхность, скользнул и перекатился на сломанное плечо… Пронзившая его боль отняла последние силы, последнюю волю. Оглушенный, беспомощный, он слышал ее шаги.

А потом услышал странный скользящий звук и удар столкновения двух тел.

Услышал, как она оступилась. Услышал звериный рык.

Геслер заставил себя повернуться на бок. И взглянул.

Кривой врезался в форкрул ассейла сбоку с такой силой, что она опустилась на одно колено. Челюсти пастушьего пса сомкнулись на ее лице, клыки раздирали плоть и кость. Один глаз уже пропал, оторванная скула упала на окровавленный камень.

Геслер видел, как форкрул ассейл, пытаясь подняться, сомкнула пальцы на горле Кривого. Она старалась оторвать зверя от искусанного лица.

Пастуший пес отчаянно вертелся в зажавшей его глотку мускулистой руке.

Нет.

Геслер сумел подняться на ноги. И бросился на форкрул ассейла.

Она уставилась на него единственным глазом и улыбнулась.

Он увидел, как она сгибает свободную руку – и отводит ее назад для удара. Можно блокировать этот удар и повалить ее… но Кривой умирает в ее хватке. Нет. Перед глазами мелькнуло поле боя, заваленное трупами, Истин, вытаскивающий хромого пса из кучи тел. Геслер услышал удивленный вскрик парня… и увидел его взгляд. Такой безнадежный. Такой… молодой.

Нет!

Не обращая внимания на кулак, несущийся к голове, Геслер ударил сам, но не в лицо, а в плечо руки, ухватившей пса.

Ударил со всей силы, как никогда.

Два сокрушающих удара, и…

Удар солдата развернул Преподобную, раздробил плечо, а ее кулак пришелся Геслеру в лоб, пробил его, откинул голову назад и сломал шейные позвонки.

Геслер умер, еще не упав на землю.

Но ее правая рука уже не действовала, Преподобная рухнула на колено, а пес вырвался из ее удушающих пальцев.

Неважно. Убью его потом. Сейчас… пусть боль пройдет… Пусть прояснятся мысли.

Кривой высвободился и отковылял в сторону. Воздух наполнил легкие. Жизнь возвращалась. В мозгу – красный туман, непреодолимое желание, и только. Подняв голову, зверь снова повернулся к врагу его хозяина.

Хозяин лежал такой тихий, такой безжизненный.

Виканского пастушьего пса ценят не за голос. Он редко лает и не воет никогда.

Но теперь плач, вырвавшийся из глотки Кривого, мог бы пробудить самих волчьих богов.

А белокожая женщина выпрямилась и засмеялась, медленно поворачиваясь к зверю.

Кривой поджал ноги для прыжка. Губы на покрытой шрамами кошмарной пасти оттянулись, обнажая бесформенные, неровные клыки.

И тут кто-то шагнул мимо него.

Худ шагнул к Чистой, когда она поворачивалась к псу. Увидев его, она вскрикнула и отступила на шаг.

Он приближался.

Кулак ее левой руки метнулся навстречу, но Худ одной рукой перехватил его и раздавил кости запястья.

Она завизжала.

Яггут поменял хватку на запястье и пустил в ход вторую руку. Диким рывком он повалил форкрул ассейла на жесткий камень.

Пес, завыв, отступил.

Но Худ еще не покончил с ней. Он снова приподнял ее и грохнул на камень.

– С меня… – проревел яггут, снова вздымая ее и снова бросая оземь, – хватит… – разбитое, поломанное тело опять взмыло в воздух, – твоей… справедливости!

Когда незнакомец бросил оторванную руку, которую держал, Кривой подполз ближе к хозяину. И лег, положив тяжелую голову на грудь человека.

Незнакомец посмотрел на него, но ничего не сказал.

Кривой оскалил зубы, чтобы ясно показать свои притязания. Он мой.

Шум тяжелых крыльев заставил Худа обернуться. Он увидел, как к Великому Алтарю спускается убийца Ши’гал. Пригнувшись, но все равно возвышаясь над яггутом, тот рассматривал Худа холодным взглядом.

Худ взглянул на сердце Увечного бога.

Цепи из костей предков Чистой пропали, уничтоженные ее смертью. Сердце, наконец свободное, слабо пульсировало в луже крови.

Появилась маленькая собачка, чтобы заняться разбитым лицом форкрул ассейла.