Увечный бог. Том 2

Обернувшись к нему, алхимик изумленно произнес:

– Всю?

– Всю. И пусть разгрузятся – вода, немного еды, доспехи, оружие и ничего больше.

– Я передам сержантам.

Вал кивнул и двинулся прочь.

Скрипача он нашел уже спешившимся, сразу за палаткой адъюнкта. Тот стоял в одиночестве и смотрел в землю.

– Мы идем с тобой, – сказал ему Вал.

Скрипач поднял взгляд и нахмурился.

– Никуда вы не идете.

– «Мостожоги» идут с тобой – и этого не изменить.

– Все давно в прошлом, Вал. Забудь.

Он отвернулся. Но Вал ухватил его за плечо и развернул обратно.

– Я уже получил разрешение адъюнкта – еще прошлой ночью, когда понял, что происходит. Скрипач, я тебе там буду нужен. Ты просто еще не понял – ты и половины всего не понимаешь, так что просто поверь моему слову. Я тебе буду нужен.

Скрипач, с потемневшим от гнева лицом, шагнул к нему вплотную.

– Зачем? За каким еще хреном?

Проходившие мимо солдаты остановились и обернулись на них, вытаращив глаза.

– Нужен, и все! Если ты откажешься – и я клянусь тебе, Скрип, клянусь! – то будешь горько об этом сожалеть до конца своих дней. Послушай меня наконец! Дело не только в нас двоих, как ты не поймешь! Тебе нужны «Мостожоги»!

Скрипач оттолкнул его обеими руками, так что Вал чуть не упал.

– Никакие они не «Мостожоги»! Это тебе не просто засранное имя какое-нибудь! Нельзя собрать банду старых бесполезных идиотов и назвать их «Мостожогами»!

– Почему нет? – возразил Вал. – Мы и сами такими были, разве не так? В самом начале? Молодые, дурные на всю голову, но желавшие сделаться лучше? – Он махнул рукой, очертив ей весь лагерь. – Такими же, как вот эти Охотники за костями – сам не видишь, что ли?

– Не ходи со мной!

– Ты меня не слушаешь! Я там уже был – и вернулся! У меня и выбора-то нет, чтоб тебя!

В глазах Скрипача заблестели слезы.

– Просто не ходи, и все.

Вал лишь покачал головой.

– Выбора нет. Ни малейшего.

Когда Скрипач ринулся прочь, Вал не стал его останавливать. Он обвел вокруг себя взглядом и нахмурился.

– Уже полдень скоро – пошли бы и сожрали хоть что-нибудь, ротозеи хреновы.

Потом направился к палаткам своего отряда.

Скрипач срезал дорогу между двух штабных палаток, но, не дойдя до середины, остановился и медленно опустился на одно колено, закрыв лицо ладонями. Хлынули слезы, по всему телу волна за волной прокатывалась дрожь.

Мы умрем – неужели он не понимает? А я не могу еще раз его потерять, не могу, и все.

Он все еще чувствовал ладонями его плечи, видел перед собой потрясенный взгляд Вала, когда его отпихивал – не надо, зачем? Ладони жгло, ладони пылали. Он сжал их в кулаки, опустил голову и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, отгоняя прочь это саднящее чувство и вместе с ним ту чудовищную боль, что грозила сейчас его растоптать, вдавить в землю.

Нужно идти к солдатам. Сержанты должны были свернуть лагерь. Они ждут. Морпехи и тяжи – все, что осталось от тех и других. Одно последнее дело, и с нами покончено. Насовсем.

Боги, Вал, нужно было нам с тобой умереть в тех тоннелях. Все вышло бы куда быстрей и легче. Не осталось бы времени горевать, времени шрамам зарубцеваться настолько, чтобы почти ничего уже не чувствовать.

А потом появился ты и снова все разбередил.

Скворец, Калам, Тротц – никого уже нет. Почему ты не остался там вместе с ними? Почему не мог просто дождаться и меня?

Слезы продолжали струиться по его лицу, борода сделалась мокрой. Он едва мог различить пожухшую траву прямо перед собой.

Заканчивай. Осталось одно последнее дело – они попытаются нас остановить. У них нет выхода. И мы должны быть к этому готовы. Мы должны… я должен… быть капитаном, тем, кто командует. Тем, кто скажет своим солдатам, где им умереть.

Он медленно вытер лицо и выпрямился.

– Боги, – пробормотал он, – сперва адъюнкт, а теперь еще вот это. – Он вздохнул. – Ладно, будем считать, что день не удался, и пес с ним. Готов, Скрип? Готов с ними говорить? Лучше б тебе быть готовым.

Он двинулся дальше.

Как это все-таки здорово – ссать, решил Корабб, глядя на то, как струя загибается в воздухе и падает на землю с одновременно знакомым и незнакомым звуком.

– Две-то руки тебе для этого зачем? – поинтересовалась сидевшая неподалеку Улыбка.

– Сегодня я даже тебе готов посочувствовать, – объявил он, закончив и поплевав на ладони, чтобы они сделались почище.