Увеличение

К Дру я почти бежал, потому что безбожно опаздывал. Она, наверное, подумала, что я передумал приходить, но это было не так: я собирался проводить каждый день с ней. Пока нет Войны. Я пытался утолить свое скучание или способствовал скучать еще больше?

Странная штука – ваша любовь. Мы говорим о ней мало. Потому что не нуждаемся. Эмпатия, сочувствие, сострадание, любовь… Это слова, набор звуков, которые, я уверен, мало кто, кроме меня, знает. Я уже не говорю об их значении. Его нет. В мире, полном пустоты, легко ли найти любовь?

Я бежал к ней, сжимая в руках измятый кулек с лакомством. Она стояла у места своей работы, не заходя внутрь. К Дру на работу постоянно приходят посетители. Най или Норб, Отто, другие жители – кто-то все равно болтает с ней, диктует, сообщает. Она всегда приветлива и радостна. Вот и меня она не бранила за то, что заставил ее ждать. Она просто рада меня видеть. И все.

– Привет, – счастливо выдохнула она. Наверное, переживала, что я задерживаюсь.

Я обещал прийти раньше – во время первого утреннего землетрясения, когда воздух волной залетал к нам, трепал волосы, сотрясал землю, но не так сильно, как в течение остального дня. Это разминка, чтобы начать день. Такие же по интенсивности землетрясения бывают и вечером.

Бывают и другие землетрясения: сильнее, опаснее. Но я уже не хватаю рифы и не держусь за них. Я просто успокаиваюсь, выдыхаю и держусь на ногах. Если чувствовать под ногами землю и не волноваться, все заканчивается быстро и безболезненно. Никто не падает в реку, никто не ломает шею, все выживают и продолжают делать свои дела как ни в чем не бывало. Всего лишь одна из многих особенностей нашего дома. Подумаешь. Отто говорил, что выше такого нет. Там вечные камнепады, щелкающие звуки и то и дело звуковые воронки. Тоже не курорт.

Как и у всего – есть плюсы и минусы.

Я был рядом со своим полюсом, и это было так здорово, так хорошо, пока я мог видеть сияние ее волос в утреннем солнце.

– Как ты? – спросил я, охватывая этим вопросом все, что я хотел у нее спросить: ее самочувствие, ее состояние и настроение, ее работу.

– Теперь замечательно, – расцвела Дру, – ты же пришел.

«Ты же пришел» – это было лучшим подтверждением того, что все, что я делаю, – не зря.

Отто может хоть привязать меня, но я все равно буду бегать ночами от Боссов и от прочей нечисти, если это в итоге может помочь ей.

***

– Поиграем в камни? – спросила она, когда надоедливый и занудный Най ушел.

«Четверо родились», – сообщил он и даже ждал, пока Дру сотрет два имени родителей и запишет новые имена появившихся детей. Вся работа Дру состояла из этого, пока я терпеливо сидел в углу и ждал, когда одни посетители уйдут, а следующие еще не появятся. Изредка мы перебрасывались парой фраз, потом ходили на обед.

Лакомство, мной принесенное, Дру взяла, но ее щеки так покраснели, что я не сомневался – она его есть не будет, а припасет для меня. Когда я буду очень голодным, мне же его и отдаст.

Играть в камни было интересно. Но мне было неплохо просто смотреть на ее, слышать ее голос, знать, что она здесь, что я не одинок, как Дед или Отто или тысячи других умирающих и рождающихся вокруг. Жизнь текла своим чередом, пока я был счастлив с ней.

– Давай, – согласился я, – ты же не сильно расстроишься, если проиграешь? – хвастливо спросил я. Я лукавил – Дру часто выигрывала. Даже чаще, чем мне хотелось бы.

– Я поддамся тебе, – успокаивающе произнесла она.

И мы раскинули партию.

***

Мы дважды сыграли вничью, а один раз я все же выиграл, но радовался недолго. Дру шепнула:

– Я же обещала поддастся.

Расстроился я немного.

Потом мы пошли обедать. Вместе стояли в очереди, вместе ждали, пока нерасторопная бригада сыра Коррингтена отпишет каждому положенную порцию. Вместе с Дру было легче ощущать себя частью этого общества.

К тому же ей явно нравилось положение дел. Она не роптала, когда какие-то грязные ребята протиснулись вперед нас, заставив тем самым потратить еще пару минут на ожидание. Она не высказала недовольства, когда тарелка с едой упала ей под ноги и разбилась, обрызгав ее длинное платье. Я же посчитал, что тому, кто не удержал еду, руки явно следует перешить на положенное место. Но не высказал этого.

Дру с обожанием смотрела вокруг, поднимала глаза на небо и улыбалась ему. Она здоровалась со всеми приветливо и охотно, ей не приходилось даже сцеплять зубы, чтобы выдохнуть: "Хорошего дня! Приятного аппетита", и еще множество других слов, напрочь лишенных смысла.

Ей приносило удовольствие быть здесь. Я надеялся, что и быть со мной – тоже.

***

После обеда время тянулось быстрее. Я не успел оглянуться, как еще раз заглянул Най, осведомился о том, какие имена свободны. Приходил даже старик Уоррингтон, тот, мерзкий, из очереди. Мерзкий и честный. И почему-то жаловался Дру на несправедливость жизни – и сахара ему дали меньше, и воздух недостаточно чистый и вообще. Ему кажется, что мир полон лжи и обмана.