Увиденное и услышанное [litres]

Мэри покачала головой, отказываясь верить. Как странно. Она не знала, что еще можно сказать, как унять явное беспокойство Кэтрин. Может ведь быть простое объяснение, сказала она. Обычное совпадение. Вы были заняты и просто не заметили их раньше. Может, они так и лежали там, ведь Элла и Кэл оставили много вещей. Но, говоря это, она вспомнила, как видела эти кольца на пальцах подруги на похоронах, тогда она еще подумала – почему же их так и не сняли. Кто-то, наверное, снял уже потом, а мальчики оставили на окне – хотя маловероятно. Мальчики обожали мать и не забыли бы такое.

К ее облегчению, прибежала маленькая Фрэнни, а за ней – Коул. Они играли в догонялки. Коул раскраснелся и вспотел, рубашка выбилась из-под ремня.

– Мама, мы с Коулом хотим мороженое! – Кэтрин приняла вид заботливой матери. – Коул и я, вот так лучше.

– Значит, мороженого! – Она взяла Фрэнни за руку. – Пойдем на кухню. Коул, тебе с каким вкусом?

– Дайте помогу, – сказала Мэри.

Они вошли на кухню, там все еще было ужасно жарко. Во дворе играла музыка. Джордж поставил колонки у окна. «Наш дом, такой прекрасный дом, две кошки во дворе»[65]. Гости принялись подпевать, едва ли не крича. «Как было тяжко раньше-е-е-е…» Сквозь стекло в двери Мэри видела, как Джастин и ДеБирс, совершенно счастливые, распевают припев. В воздухе сладковато пахло марихуаной.

«Нам пора», – подумала она.

Она увидела, что Трэвис стоит уже на выходе, скрестив руки на груди, недовольный, ему явно не терпится уйти. Ну, не умрет, если подождет еще пять минут.

Кэтрин положила им мороженого в вафельные рожки – Фрэнни шоколадное, Коулу шоколадное и ванильное, – и в этот момент он казался тем счастливым мальчиком, каким Мэри его знала, пока его мать была жива.

– Я уложу ее, Коул. Можешь идти.

– Хочешь, подвезу? – спросила Мэри.

– Брат обещал заехать.

– Чушь. Иди собирай вещи. Хочу забрать отсюда мужа, пока он никого не арестовал.

Когда братьев рядом не было, Коул вел себя тише, чем обычно. Он сидел на заднем сиденье, бесстрастно глядя в окно. У Мэри не шли из головы те кольца. В отличие от своего циничного супруга, она бывала в достаточно жутких домах, чтобы поверить в существование привидений, или, говоря более заумным языком, сущностей. Как будто входишь в ледяную воду, и тело сковывает. Она сама почувствовала это на ферме, когда приехала убираться сразу после несчастного случая. Она разобрала их кровать и положила узел простыней на заднее сиденье машины, а потом, когда ехала домой уже под вечер, испытала очень странное чувство, будто Элла тоже сидела там, и она смотрела в боковое зеркало, едва ли не ожидая встретиться с ней взглядом. Приехав домой, она сунула простыни в стиралку и засыпала порошком, словно показывая, кто тут главный. Потом она налила себе выпить и стояла, глядя, как крутится белье. Но сейчас, думая об этом уже без истерики, она решила, что толика правды все же есть. В конце концов, куда отправляется дух, когда тело умерло? Надо же ему куда-то… Если повезет, то на небо, надо полагать. Если же нет, а Элла Хейл явно была несчастлива, то, возможно, дух остается, чтобы уладить дела. В этом был свой резон, хотя она не рискнула бы заявить подобное вслух.

Она невольно задумалась, куда же отправится она сама. У нее были незавершенные дела. Попытавшись представить себя в гробу, в темноте и тесноте, она испытала столь сильный ужас, что едва могла дышать.

– Ну, и как тебе биология в этом году, Коул? – спросил Трэвис.

– Трэвис-младший все мается с ней, – присоединилась она к беседе.

– Неплохо, – сказал Коул. – Вот, свинью препарируем. Типа круто.

Тогда Трэвис спросил:

– А как тебе работается на Клэров?

– Ничего. Коровник покрасили, а теперь и за дом взялись, но это все больше Эдди – у нас ведь школа.

– Молодец, – сказала Мэри.

Они правда хорошо справлялись.

– А какой он, – спросила Мэри, – этот мистер Клэр?

– Нормальный. Мы его почти не видим.

Она знала, что не стоит продолжать, но не удержалась и сказала:

– А по мне, он странный.

– Не знаю, – ответил мальчик, но она поняла, что он это просто из вежливости.

– Да ладно, это-то как раз не важно, – сказал Трэвис, бросая на нее взгляд. – А платят как? Я, собственно, об этом.

– Вроде неплохо.

– Вот что я тебе скажу. Восхищаюсь теми, кто может скопить денег.

– Да, сэр.

Они какое-то время ехали молча, потом остановились перед выкрашенным в жуткий цвет домом Райнера Лукса, где еще в начале девятнадцатого века жили рабочие с мельницы. Теперь жильцы по большей части работали на фабрике изделий из пластмассы на 66-й, но были и молодые ребята, приезжавшие на выходные, – им нравились большие окна, высокие потолки и узкие дворы.

– Передай привет дяде.

Он открыл дверь.

– Спасибо, что подвезли. Привет Трэвису.

– Само собой.

Они смотрели, как он уходит. Стал высоким, как отец, и такая же походка вразвалку.

– Правильно, что мы отвезли его домой, – сказал Трэвис. – Там курили марихуану. Я вполне мог устроить облаву.

– Молодец, что сдержался.

– Не выношу праздники. Уже ж давно было ясно.

Она подалась вперед и взяла его за руку.

– Поехали домой, Трэвис. Устроим праздник сами.