Увиденное и услышанное [litres]

Она ввела Кэтрин в ближний круг их женского клуба. Он вообразил себе культ недовольных дам, сплетничающих о мужчинах и грязных делах, в которых участвовали с рождения. Кэтрин приходила с этих посиделок совершенно неузнаваемая, будто ей в чай амфетамина подсыпали. В речи ее мелькали слова и выражения, явно подхваченные из популярной книжки про феминизм. «Мне нужно, чтобы ты меня выслушал», или «Мои ожидания от нас как от пары не оправдались», или «Похоже, мы не понимаем друг друга».

С момента их знакомства Кэтрин всегда была немного чопорна, носила шерстяные юбки и кардиганы. Поначалу он находил это сексуальным, пусть и немного скучноватым. Теперь, под влиянием Джастин, она одевалась как женщина из прерий – крестьянские блузы, длинные юбки, тяжелые ботинки Wrangler и фланелевые рубашки из военторга. Она собирала волосы в косу, как и Джастин, и лицо ее было обветрено. Ее учили быть свободной, и она перестала носить лифчик, так что груди ее колыхались под просторной рубахой, знаменуя бунтарский настрой.

Его беспокоили эти перемены. Во-первых, жена его была самым поверхностным созданием на свете – поверхностным и доверчивым, и скверно, что, будучи такой, она попала в руки манипуляторши Джастин. Разумеется, Кэтрин считала себя совсем другой. Она была умна – когда-то прекрасно училась, но была совершенно неспособна мыслить сколько-нибудь оригинально. Джастин – другое дело. Ей не сиделось на месте, она вечно во что-нибудь вгрызалась, как гребаный термит.

Он не говорил с ней после того вечера у Флойда и того странного трипа, и воспоминания о том поцелуе и жалких приставаниях вызывали неловкость. Он бродил по кампусу, пытаясь не наткнуться на нее, но она все же встретила его в кафетерии и пригвоздила взглядом.

– Ты меня избегаешь, – сказала она.

– Вовсе нет. Просто был занят.

Они посмотрели друг на друга. Сейчас она была прежней Джастин: крепкая, чуткая, дикая.

– Та ночь, – сказал он.

– Не стоит упоминания.

Он посмотрел на ее груди и полные губы.

– Я не такой, Джастин.

– Я тоже.

– Ну и прекрасно, уже легче.

– Опаздываю. – Она улыбнулась. – Увидимся позже?

– До встречи.

Несколько недель спустя он наткнулся на нее во дворе. Шел дождь, и он пригласил ее под зонт. Конечно же, своего у нее не было. Практичные решения – не для нее. Она слишком жила моментом.

– Получал мои записки? – спросила она.

Они копились у него в ящике. Первая гласила: «Надо поговорить. Это важно!»

– Да, прости, был занят.

– Пообедаем?

Они направились в столовую. «Их» столик был занят, и они нашли другой в дальнем конце, подальше от толпы студентов. Она сняла еду с подноса и расставила перед собой, словно готовясь провести сложный эксперимент.

– Я немного беспокоюсь за Кэтрин, – сказала она.

– Беспокоишься – почему?

– Она, похоже, подавлена.

Он смотрел, как она откусывает большой кусок сэндвича.

– Ты правильно беспокоишься, – сказал он.

Она выжидающе смотрела на него.

– Она сильно подавлена. Болеет, пьет лекарства.

– Ясно. – Он был уверен, что эта новость стала ударом. На него теперь вину не повесишь.

– Совсем исхудала. Заметил?

Конечно, он заметил.

– У нее тенденции к саморазрушению, – сказал он. Он не раз слышал, как она вызывает у себя рвоту в ванной, но не стал упоминать это сейчас.

– Она говорит всякое на наших встречах.

– Что именно?

– Про тебя.

– Ну, – сказал он, – это неудивительно. Думаю, у нее галлюцинации, паранойя. Проблемы с доверием.

Но Джастин на это не повелась, лицо ее выражало отвращение и обвинение.

– У тебя на все готов ответ, да, Джордж?

– Слушай, – сказал он, стараясь быть благодушнотерпимым. – Ты же знаешь, что говорят о переездах. Период адаптации. Она скучает по Нью-Йорку, по друзьям. Конечно, ты очень добра к ней, но все же здесь – не то же самое.

Он видел, что она уязвлена. В конце концов, кто мог с ней сравниться – такой ум, образованность, характер! Как это его впечатлительной жене может быть нужен кто-то другой?

– Не пойми меня превратно, Джастин, но меня беспокоишь как раз ты.

Она вопросительно подняла бровь.

– Я?

– Ты, кажется…

– Что? – В голосе ее звучало негодование.

– Прости, – он заговорил тише, словно делясь тайной, недоступной другим, – но ты немножко одержима моей женой.

– Бред какой-то. Мы подруги. Друзья, вообще-то, заботятся друг о друге.

Он лишь улыбнулся.

Она в раздражении посмотрела на часы.

– Слушай, у меня пара. Но как-то это непонятно.

– Это? – Он коснулся ее руки.

– Это?

Она отпрянула и с минуту смотрела в сторону.

– Она думает, ты трахаешься на стороне.

Он промолчал.

– Это правда?

– Разумеется, нет! – Он помотал головой, словно был глубоко оскорблен. – Кэтрин – любовь всей моей жизни, – сказал он и, глядя, как она поморщилась, добавил: – С чего бы вдруг?

Джастин была явно обижена. Она встала и собрала вещи.

– Не знаю, Джордж, не знаю.

Наутро, когда он стоял перед зеркалом и повязывал галстук, Кэтрин предложила обратиться к семейному консультанту.

– Мы явно не ладим, – сказала она. – Может, это поможет. Джастин считает, что да.