Узелок на память (Фельетоны)

— Р-р-разойдись!..

Ковалев возмущался:

— Ну, что с ним делать?! Генеральному прокурору пожаловаться?!

— Генеральному? — переспросила Настасья Петровна, и лицо ее вдруг озарилось. — Но зачем генеральному? Тут и наш, местный справится: дело-то в мелком хулиганстве…

Сказала и запнулась с лукавинкой в глазах.

Поутру звено снова вышло в полосу отчуждения. Ждали его возвращения к обеду. Не дождались. Когда смерклось, забеспокоились: не случилось ли чего неладного? Хотели уже высылать парней на поиски… Но вот показались женщины. И не с пустыми ведрами, корзинами, а с полными доверху.

— Три нормы одолели! — похваляются. — Спокойно поработали… Про Коршунова спрашиваете? Что-то не видать его. Должно быть, в командировку отбыл.

Погода в ту пору стояла как по заказу. На следующий день сборщицы снова вернулись с полными ведрами и мешками. Полмесяца ходили они в полосу отчуждения. И за это время не произошло ни одного конфликта. Семян заготовили вдосталь.

Директор питомника вынес Настасье Петровне и ее товаркам благодарность. При всем честном народе горячо пожал им руки. И тут-то тайное стало явным. Нюрка проболталась, самая молодая и шустрая в звене.

— За благодарность, Николай Романыч, большое спасибо! — поклонилась она Ковалеву. — Только мы обязаны на миру попросить у вас прощения…

…Злую шутку сыграли сборщицы над Коршуновым. Впрочем, злой она обернулась по вине самого Коршунова. Сначала замысел сборщиц был почти безобидный. Звеньевая предложила:

— Вызовем, девоньки, Пришибеева на нарушение законности: не будем разбегаться, как куры, когда он станет размахивать метлой. Заденет кого — заявление прокурору! Прокурор укоротит ему руки.

Женщины замялись.

— Негоже нам сутяжничать с олухом!

Тогда-то Нюрке и пришла в голову мысль: купить в складчину пол-литра «Московской».

— Погонится Коршун за нами, — объяснила она свой план, — а мы дёру! Бросим кошелки и узелок с пол-литрой да с закуской. Вроде бы себе припасли. А закуски в узелок положим одну луковицу. «Оприходует» он пол-литра в свой желудок, закусит луковичкой — и с копыт. Покамест проспится, мы чувал семян наберем.

Озорной Нюркин план был принят. Сборщицы артистически разыграли сцену паники в полосе отчуждения. Но конец «спектакля» получился неожиданный для них самих. Как и предполагалось, Коршунов единым духом вылакал пол-литра «Московской». Немного покуролесив, он прилег на поляне и захрапел. Вдруг раздался оглушительный трехпалый свист. Женщины грешным делом подумали, что это Коршунов носильщиков кличет… Но свистела Нюрка. Вот ведь егоза — прозорливей всех оказалась!

Из-за насыпи появились две грузные фигуры в белых фартуках и с бляхами на груди. Видать, Коршунов там их оставил в засаде. Носильщики, осторожно раздвигая ветви, выбрались на полянку. То, что они увидели, их ошеломило.

— Когда ж он успел назюзюкаться?

После короткого совещания они ловко подхватили пьяного под мышки и поволокли к станционному поселку. Видимо, потревоженный передвижением, тот начал приходить в себя. У насыпи он выскользнул из объятий носильщиков, пошатнулся и заорал:

— Р-р-разойдись!

И рухнул наземь. Носильщики снова придали ему вертикальное положение и потащили дальше. На насыпи Коршунов еще раз высвободился из «плена». И, повторив свою «руладу» с заковыристой припевкой, съездил по лицу одному. Другой начал его уговаривать. Коршунов залепил по уху и этому. Носильщики скрутили ему руки. Однако он умудрился каким-то способом пнуть и того и другого ногами…

…Местный прокурор дал Коршунову за мелкое хулиганство пятнадцать суток. Пока «страж» полосы отчуждения подметал своею метлою станичные улицы, сборщицы выполнили план заготовок семян лесных культур.

Директор пожурил проказницу Нюрку и сказал, заливаясь смехом:

— Не мытьем, так катаньем!

Филин

Воскресный день.

На базарной площади словно в пчелином улье. Всяк суетится, толкается, снует туда-сюда. Многоголосый гомон толпы то нарастает, то стихает, как бы делая передышку, чтобы вспыхнуть с новой силой.

Мал городок Уренск, да удал. Чего только нет на его базарах! В мясных и молочных рядах столы ломятся под тяжестью снеди. Янтарем отливают утиные и куриные тушки, пирамидами лежат свиные окорока, копченые ножки для студня, длинными цепочками выстроились горшки со сметаной. А загляните в ларьки с красным товаром. Боже ты мой, глаза разбегаются! Разноцветные ситцы, маркизеты, синтетические ткани, модельная обувь, велюровые шляпы, тюбетейки. Цены самые доступные.

Туго на уренском базаре с одним товаром. И подвоз будто немалый, а спроса никак не удовлетворить. В минувшее воскресенье цены на тот товар подпрыгнули чуть ли не вдвое.

Вот и сегодня… Едва из переулка показалась знакомая пара гнедых, запряженных в громоздкую арбу, как над площадью прогремел чей-то зычный бас:

— Мишка! Лыки везут!!!

Расталкивая локтями народ, двое дюжих мужчин в синих косоворотках и хромовых сапогах ринулись навстречу арбе. Один из них, что пошустрее, схватил под уздцы лошадей, другой отчаянно замахал руками.

— Сваливай! Берем оптом!!