Узелок на память (Фельетоны)

Лыко свалили на обочине дороги. Возница положил деньги в кошелек и повернул к лесу за новой порцией. А сюда подошли какие-то молодые люди, взгромоздили вязанки лыка на плечи и гуськом направились в село Никольское. Молочницы глядели им вслед и недоуменно качали головами.

— И к чему людям такая пропасть лыка?! Обувка у них справная, городская.

— Для пиесы, видимо, — вставил бородач, восседавший на возу с капустой. — Лапти плести, чтоб на сцену выходить. В нашем колхозе тоже было такое. Играли спектакль, ну, известное дело, понадобились лапти. Так что бы вы думали?! Во всей деревне пары лаптей не оказалось. Посылали Авдея лыко драть…

Но на этот раз лыко покупалось не для спектакля. В лаптях никольские колхозники не нуждались.

Оно понадобилось Ивану Ручейкову — известному на селе спекулянту по прозвищу «Филин».

Сидя со своим закадычным другом Телегиным в станционном буфете, Ручейков философствовал:

— Лыко само по себе не стоит ломаного гроша. Но ежели из него скрутить веревочку — это будет уже товар, да притом дефицитный. Хочешь, на ту веревочку бублики нанизывай, хочешь — воблу подвешивай.

Друзья чокнулись.

— А в магазине без нашей веревочки, что в дороге без супони. Ни одной покупки не затянуть. Лычко — золото!

Ручейков еще опрокинул чарку.

— А в Киеве у меня дядька, — сказал он, закусывая малосольным огурцом. — Не в смысле родства… Добрый он человек! По четвертаку за лычко платит. Два с полтиной по-старому.

Племянник киевского дядьки еще долго усердствовал за столом. И когда он уже лыка не вязал, тогда под большим секретом сообщил своему другу:

— Люди называют меня Филином. А я сам не лыком шит! Большими деньгами ворочаю…

Ручейков говорил сущую правду. Денежки у него водились. И дядька у него действительно в Киеве здравствует. Уренский племянник и киевский дядька живут душа в душу, хотя знакомы только заочно. Лыко связало их сердца крепче родственных уз.

До недавнего времени никольский колхоз «Утро» возделывал хлеба, растил овощи, разводил скот, строился. Его общественное хозяйство год от году крепло, набирало силы…

Однажды вечером к председателю колхоза Кондрату Семенову пожаловал Ручейков. Переступив порог, он начал издалека:

— Кондрат Ипатыч, есть возможность за один год дополнительно нажить миллион рублей!

— Каким же это образом? — удивился председатель.

— А вот послушай! Киевской конторе «Главлегснаб» требуются лыко-мочальные веревочки…

— Да мало ли кому что требуется! При чем тут наш колхоз?!

— Погоди, не перебивай! В наших-то уренских промартелях кто сидит? Ротозеи! Мастерят какие-то бирюльки — ни уму, ни сердцу. Я и предлагаю принять киевский подряд. Оформить его через правление. Колхозников пошлешь в лес лыко драть. Крутить веревочку — дело нехитрое. Всяк сможет!

— Ну, а кто ее будет в Киев возить?

— Уж это я обеспечу!

— Коли так, действуй!

Ручейков полез в карман, достал какую-то бумажку и, бережно разгладив ее, подал председателю:

— У меня уж тут все готово, Кондрат Ипатыч. Подмахни договорец — и вся недолга! Мы с тобой — с одной стороны, а контора «Главлегснаб» — с другой.

На следующий день лес зазвенел, застонал, затрещал… С утра до вечера колхозники драли лыко и крутили веревочки.

В субботу под вечер к артельному амбару потянулись вереницы людей с вязанками. Сияющий Ручейков принимал товар и начислял им по гривеннику за «конец», то бишь за каждую десятиметровую веревочку.

Люди подобрались хваткие. Они рационализировали добычу лыка: стоит ли ходить в лес, ежели до уренского базара рукой подать?! И время экономишь и доход умножаешь.

Когда амбар заполнился веревками по матицу, Ручейков снарядил обоз на станцию. У ворот товарного двора его встречал закадычный друг Телегин. Он хотя занимал и небольшой пост — ходил в весовщиках, — но имел на станции большой вес. Друзья обходными путями добывали визу, нанимали грузчиков — и товар шел по назначению.

Расходы, связанные с погрузкой, никакими документами не оформлялись. Ручейков на досуге собственноручно сочинял акты о затратах, сдавал их в бухгалтерию, и правление колхоза списывало любую сумму, которую подрядчик брал с потолка. «Концы» отправлялись в Киев, и концы — в воду!

Лыковые прибыли Семенов и Ручейков подсчитывали до копеечки. Но никто не подсчитал, какую сумму составили убытки от того, что многие колхозники перешли из полеводческих бригад на витье веревочек!

Чудно, право! Какой-то проходимец поманил пальцем председателя, и тот с полной готовностью встал на путь лыковой коммерции.

Не всякое лыко в строку!

В упряжке по расписанию

Справившись с делами на маслозаводе, Яков Федорович собирался восвояси, когда к нему подошел рослый человек в дубленом тулупе.

— Если не ошибаюсь, — обратился он, — вы из «Коммунара»?

— Из «Коммунара».

— Сдается мне, вы Колесов…

— Колесов!.. А вас, извините, я что-то не припоминаю.