Ужас из-за Грани (СИ)

Так Наталь обзавелся здоровенным куском сыра, краюхой хлеба, десятком яблок и кровяной колбасой. Все это он нес в плетенной корзине в дом, который вместе с братом арендовал у местного рантье на луну. Дельце с виверной обернулось немалой выгодой, а потому прошедшие две семидневки близнецы не бедствовали. Добрались до Навариона. Передали ответственными придворным голову убиенной твари. Местным алхимикам и мастерам иных ремесел продали то, что осталось от туши и то, что еще не успели сбыть в Приречье. Денег хватило бы еще на полторы-две луны безбедной жизни, однако Эйнеке…

Эйнеке покоя не желал. Он нашел новую работу – нанялся охранять караван, идущий обратно в Приречье. Предложил вернуться к руинам Меледира. Подсобрать каких-то незнакомых Наталю трав, а потом двинуть на северо-восток к Черногорью. Поохотиться на горных львов и сумеречных котов. Добыть меха и шкур, чтобы затем углубиться на восток, выйти к Свободным Городам, распродать добычу и зазимовать где-то в тех краях.

Неплохой план. Достойный.

Наталю он нравился, куда больше, чем пребывание в Наварионе. Хотелось поскорее тронуться в путь. Взяться за дело. Но караван отправлялся лишь через семидневку. Можно было, конечно, поискать еще работу. Где-то здесь, в городе. Не ради денег, ведь надобности в них не было, а ради успокоения души, но… Вряд ли. Вряд ли что-то получилось бы. Все-таки местные не терпели эльфов, тем более чужаков! К тому же…

«За Эйнеке надо присмотреть», - хмуро думал Наталь, минуя очередную узкую грязную улочку.

Он шел к городским воротам. Дом, который они с братом арендовали, находился в квартале нелюдей, а поскольку наварионцы считали, что нелюдям рядом с ними делать нечего, находился тот за городскими стенами.

В последнее время Эйнеке был особенно нервным и беспокойным, а вместе с тем усталым, словно обессилившим. Наталь догадывался к чему дело идет – слишком уж долго жил с Эйнеке бок о бок. Либо брат болен, либо его одолевают некоторые… проблемы магического толка. Первое казалось лучшим исходом, ибо, будучи при деньгах, Наталь вполне мог поставить Эйнеке на ноги. Второе…

«Распоследнее дерьмо!» - подсказал внутренний голос.

Да, дерьмо. Иначе и не назовешь!

Эйнеке хватался тем, что контролировал свой голод, мол, научился «есть мало» и избегать «большой кормежки» долго. Бравада! Гордость не позволяла младшему признать, что он все еще во власти этой своей… привычки? Потребности? Просто утоление магического голода Эйнеке заменял чем-то другим. Обычно пьянством и буйными выходками, последствия которых разгребал Наталь. Иногда употреблением кое-чего еще более неприятного, чем выпивка, и еще более дикими поступками. Хорошо было, когда такие периоды в жизни Эйнеке попадали на наемничество. Битвы помогали ему взбодриться, неосознанно насытиться чужой силой и…

«Сейчас не прокатит. Сейчас не с кем биться», - Наталь покинул город.

Прошагал по главной дороге, плечами пихая толпящийся и рвущийся к воротам люд. Свернул в сторону очередной улочки, на этот раз уже в квартале нелюдей. Тут застройка казалась куда приятнее, просторнее. Впрочем, дома были беднее. Не белокаменные и огромные, а скромные, в основном деревянные, зато с резными коньками на крышах и причудливыми узорами на ставнях.

«Будем пить. Сам напою его, а потом угомоню, пока не пошел искать приключения», - Наталь пытался составить план на случай, если худшие подозрения подтвердятся. В корзине задорно звякали бутылки: две с вином, две с гномьей водкой. Наталь не только за едой выбирался в город. Еда была скорее предлогом, чем реальной целью.

«А если все будет хорошо, то уломаю его в бордель сходить!» - твердо решил Наталь, остановившись у нужной двери, - «Есть тут один…».

Вошел внутрь и, не разуваясь, прошагал сразу же в единственную жилую комнату. В конце пути ненадолго замер, привыкая к полумраку. Ставни были закрыты. В последнее время Эйнеке тяготел к темноте, хоть толком и не спал, а бесцельно колобродил из стороны в сторону или валялся в постели, глазея в дощатый потолок. Приноровившись, Наталь поставил на ближайшую скамью корзину и оглянулся. Искал брата, а когда нашел, то понял: хорошо не будет, просто – тоже.

Эйнеке сидел за обеденным столом. На листе пергамента перед ним возвышалась горка белого порошка. С какой-то уж совсем ожесточенной сосредоточенностью брат пытался сделать из пригоршни ровную дорожку. На Наталя он даже не поднял взгляд, хотя наверняка услышал его возвращение.

- Эйнеке! - рыкнул старший близнец.

Младший не шелохнулся. Не среагировал. Закончив возиться с дорожкой, он извлек из кармана тонкую стеклянную трубку и, зажав пальцем одну ноздрю, во вторую втянул всю дорожку. Поморщился. Тряхнул гривой. Громко фыркнул.

- Эйнеке, твою же мать! Какого ты творишь?! - взвился Наталь. Позабыв о корзинке, он ринулся к брату с твердым намереньем хорошенько приложить его, а потом поскорее избавиться от непонятного порошка, но Эйнеке…

Эйнеке поднял удивительно ясный взор.