Ужас из-за Грани (СИ)

«Если пролежу еще хоть немного, непременно простыну, - мрачно подумал Эйнеке. - И мои кости… Я потом просто не смогу встать!»

Тело его слишком быстро отдавало тепло промерзшей земле. Старые переломы (а было их немало) начинали ныть. Невольный стон. Эйнеке заставил себя сесть и тут же обхватил руками плечи. Попытался растереть их, хоть немного согреться! Вновь налетевший ветер оборвал эту попытку. Рубаха совсем не защищала от жестоких порывов. Зуб на зуб не попадал.

Переборов в себе желание упасть ничком, сжаться, точно младенец, Эйнеке огляделся – попытался понять, где находится. Высокие темные ели, разлапистые сосны с серо-белыми шапочками снега у самых макушек. Тусклое, будто выцветшее небо, а на его фоне отдаленные пики гор – черные, будто измазанные копотью и гарью. Местность напоминала Эшир – такой же суровый и мрачный пейзаж. Горы вдали – вполне себе Черногорье, только вот сообразить бы с какой они стороны! Эйнеке не совсем понимал где что, хотя, оглядываясь на лес за своей спиной, предполагал, что оно – Темнолесье, а значит находится на западе от Черногорья.

- Хоть что-то… - тихонько пробормотал себе под нос. Небольшое облачко пара сорвалось с губ и тут же растаяло в воздухе.

«И все же, как я здесь оказался?» - прошелестело в уме.

Из-за холода мысли стали особенно тяжелыми и неповоротливыми, однако Эйнеке все еще силился думать. Он помнил гостиницу и тепло арендованной комнаты, помнил внезапный кошмар – сон о Бормотуне – и вспыхнувший интерес к захваченному идолу. Помнил борьбу. И голос. Неприятный. Злой. Вторящий «Мой! Мой! Мой!». Эйнеке нахмурился, силясь вытянуть из глубин своей памяти еще хоть что-нибудь, однако…

- Потом! - сказал сам себе и тут же поморщился – боль в костях нарастала, а пальцы… пальцы совсем занемели!

«Нужно согреться», - повелел рассудок.

«И найти укрытие», - согласился Эйнеке, все еще тщетно растирая плечи.

Встал на ноги. Пошатнулся. Стиснул зубы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Колени… Нет худшего проклятья на свете, чем боль в суставах! Когда та немного унялась, Эйнеке решил воззвать к своей магии. Вряд ли он скоро найдет убежище, а согреться… согреться нужно как можно скорее!

Опустошенность.

Странная, непривычная опустошенность. Только сейчас Эйнеке заметил ее! Озадаченно нахмурившись, полукровка стал прислушиваться к своим ощущениям. Попытался нащупать щит и сгусток пламени в груди, дающий силу.

Ничего.

Совсем ничего!

Ни щита. Ни пламени. Ни даже голода!

Одна только пустота. Глухая. Лишенная привычных чувств и ощущений. Эйнеке замер. Потрясенный. Напуганный. Непонимающий. Он звал и звал магию. Приказывал ей пробудиться, вновь охватить его болезненно худое тело ворохом кипучих энергий. Звал он и голод, суля большую кормежку. И все равно ничего. Никакого ответа! Да, порой щит Эйнеке слабел настолько, что полуэльф едва чувствовал его и совсем не мог управлять им, но…

«Тогда все было не так!» - в отчаянии подумал. Шумно выдохнул, выпустив из груди разом весь воздух. Еще одно облачко пара развеялось на ветру.

- Да быть этого не может! - вспыхнул, чувствуя, как непонимание в душе перерождается в жгучую смесь ярости и отчаяния.

«Я – драк…» - начал он было по привычке, однако тут же задушил эту мысль. Отдал место другой: не столько ободряющей, сколько удивленно-смущенной:

«Но я же маг?!» - прозвучала она. Привычным властным жестом Эйнеке вскинул правую руку. И еще раз позвал силу, теперь веля ей подступить к кончикам пальцев – проявиться сиятельным колдовским огнем.

Снова ничего.

Никакого отклика. Только опустошенность и безмолвие от тех энергий, что прежде переполняли Эйнеке изнутри. Полуэльф обмер. Все в нем замерло, застыло, сжалось, а потом сердце… оно ухнуло так громко, что Эйнеке едва услышал за ним свой пронзительный вопль.

«Нет-нет-нет!» - мысли забились об извилины, затрепыхались в тесной черепной коробке.

«Это бред! Какой-то абсурд!» - кричал и безумствовал внутренний голос. Все в Эйнеке противилось открывшемуся обстоятельству – он просто не мог лишиться своей магии!

Поднес руку к губам. Слегка прикусил ладонь. Присущий чародею инстинкт говорил, что боль… она может пробудить магию. Эйнеке сжал челюсти. С силой вогнал длинные эльфийские клыки в собственную плоть. Прокусил кожу. Привкус крови наполнил рот. Вспышка боли наполнила разум яркими всполохами. По щекам опять побежали слезы.

Впрочем, вызвал их не столько укус, сколько горькое и ошеломляющее осознание: боль не помогла, не разбудила магию. Дыша все чаще и прерывистее, Эйнеке совсем позабыл про холод. Он таращился на свою окровавленную ладонь. Видел, как красные ручейки едва-едва текут по синевато-белой коже, и чувствовал, как в груди зарождается новый вопль отчаяния.

«Нат… Наталь! Где он?! Где я?! Где моя магия?!» - настоящая паника охватила мысли. Эйнеке кричал до хрипа, до полного изнеможения. Он звал.

- Наталь! Наталь! Проклятье, где ты?! - а потом голос сорвался.