Я вяло провела подушечкой указательного пальца по ободку кружки с капучино, обдумывая ситуацию. С одной стороны, я ничего не хотела сделать больше, чем то, что он только что предложил.
С другой стороны, я боялась, что завтра, или на следующий день, или через неделю, или через год он проснется и поймет, что я недостаточно хороша для него.
Когда эмоции от того, что у него есть девушка, в которую он был влюблен в старших классах, угаснут, он увидит, что рядом с ним своенравная, слишком саркастичная женщина, у которой жизнь разбита вдребезги, карьера не сложилась и в наличии неискупаемая вина перед родителями.
Кроме того, если бы я сделала то, о чем он меня просил, я могла бы потерять родителей.
– Расскажи мне, что происходит в твоей голове. – Круз откинулся на спинку кресла, его глаза внимательно следили за каждым моим движением.
– Я боюсь, что моя семья может отвернуться от меня, если я это сделаю.
– Могут, и в краткосрочной перспективе, возможно, вы перестанете общаться. Но в долгосрочной – ты с этим справишься, а они поймут, что с тобой больше не стоит вести себя гадко.
Ему было легко говорить.
Он не был матерью-одиночкой.
Он не полагался на мою мать, которая сидела с ребенком, на моего отца, который учил Мишку всему, что ему нужно знать, чтобы быть мужчиной, и на Тринити, которая возила Мишку по магазинам.
Он не беспокоился о том, где он проведет свое следующее Рождество, если все пойдет наперекосяк.
Порвать с семьей значило бы лишить этой самой семьи ребенка, у которого и так было непростое детство.
– Но что, если этого не случится? – Я откинулась на спинку стула. – Что, если ты решишь бросить меня на следующей неделе, когда в город ворвется другая ослепительная Габриэлла?
– Теперь мы играем в «что-если»? – Круз приподнял густую бровь.
– Я лишь хочу сказать, что мне есть что терять.
Он цинично усмехнулся.
– Да, Неряшка Несси. С тобой очень легко встречаться, ты собираешь скандалы, как марки, в течение последних нескольких лет.
Хуже всего было то, что я знала: если бы он подтолкнул меня в последний раз к его плану, я бы согласилась в мгновение ока. Я бы отбросила осторожность и попробовала, даже если бы это означало пойти против своей семьи.
Но случилось так, что Круз перестал играть в эти игры. Он не выглядел таким же нетерпеливым, как раньше, когда мы только начинали… как бы оно ни называлось. И я не могла ухватиться за его отстраненность.
Мне некого было винить, кроме себя.
И все же я держалась за свою гордость окровавленными ногтями. Всеми силами я упиралась ногами в бездну унижения. Если мы сделаем это, если я брошу все и пойду с ним, а он бросит меня, я никогда больше не смогу показаться в этом городе.
– Что ты решила, Теннесси? – спросил Круз, его лицо было бесстрастным, а плечи напряжены. Он снова взглянул на часы. Все верно. Он все еще должен был отправиться к Даггарам. – Ты в деле или нет?
– Я должна сказать тебе прямо сейчас? – Я слегка надменно фыркнула, как будто меня дико забавляла его театральность.
Я не любила, когда меня загоняли в угол. Особенно мне не нравилось, когда меня загоняли в угол люди, у которых было больше власти и контроля над ситуацией, чем у меня.
– Боюсь, что так, солнышко.
– Ты понимаешь, что это несправедливо.
– Я понимаю, что даже женщина, по которой я тосковал полжизни, не стоит этих американских горок и свиданий, как у подростков. Я был честен, откровенен и предан. Ты отшивала меня снова и снова. С меня хватит.
– В таком случае, отвези меня в дом моих родителей.
– Чтобы сказать им, что мы съезжаемся, и засунуть их предрассудки им в задницы?
Впервые за сегодняшний день я увидела в его глазах тот самый мальчишеский, предвкушающий блеск, который делал людей от него зависимыми.
– Нет, чтобы забрать моего сына, вернуться домой и попытаться спасти то, что осталось от его репутации, если мне это удастся.
– Понял тебя.
Он встал, бросил деньги на столик и засунул бумажник обратно в карман.
– Мне нужно в туалет, – я отвернулась, произнося слова с таким достоинством, на какое только была способна.
– Я подожду тебя в машине.
Двадцать семь
Круз
На следующее утро у меня раскалывалась голова.
Так сильно, что в первые пять минут я думал, что мне привиделся стук в дверь внизу.
Застонав, я перевернулся на кровати и зарылся лицом в одну из подушек. Огромная ошибка, так как запах шампуня Теннесси – маргариток и какого-то десерта – ударил мне в ноздри и все тело охватило болью.
Хотя, возможно, эта боль была вызвана тем, что я выпил целую бутылку виски.
После того как я высадил Теннесси у дома ее родителей накануне вечером и пронесся по улице прямо к Даггарам, я понянчил новорожденную Беллу, быстро осмотрел ее и вернулся домой, где сразу же попытался напиться до смерти.
Я пожалел о том дне, когда сказал Тринити, что могу подвезти ее старшую сестру в порт на наш круиз.
И, конечно, о последующих днях, в которые я думал, что было бы неплохо поцеловать Теннесси, попробовать на вкус, зарыться глубоко в ее сладкое, манящее тело и строить планы, как сделать ее своей.