Узкий коридор

Следующим шагом стало принятие в Кролль-опере Закона о чрезвычайных полномочиях, ознаменовавшего собой конец веймарской демократии.

Красная королева с нулевой суммой

Каким бы шокирующим ни казался крах Веймарской демократии, он не был результатом исключительно неблагоприятного стечения обстоятельств или личной силы Гитлера. Веймарская республика в своей основе имела несколько изъянов, делавших эффект Красной королевы потенциально нестабильным, более чреватым опасными последствиями, более склонным к выходу из-под контроля. В этой главе мы исследуем, почему такое случилось в Германии, и проясняем обстоятельства, при которых динамическое соперничество между государством и обществом может выбить нацию из коридора.

Первый изъян Веймарской республики касается природы соперничества между государством и обществом. Эффект Красной королевы в Древних Афинах (глава 2) или в США (глава 2 и 10) подразумевал, что каждая сторона усиливает свою способность, но это не означало, что государство подавляет или стремиться истощить общество. Не подразумевал он и социальную мобилизацию, поставившую себе целью полностью уничтожить элиты. (Например, когда представитель элит подвергался остракизму и изгонялся из Афин, его имущество не подвергалось конфискации.) Солон с Клисфеном и отцы-основатели США, такие как Джордж Вашингтон и Джеймс Мэдисон, по сути исполняли роль арбитров, приемлемых как для элиты, так и для не-элиты; они институционализировали власть общества и одновременно способствовали расширению способности государства. Они создавали политическую среду, в которой развивалась способность государства – улучшалось регулирование, институционализировалось предоставление общественных услуг и совершенствовалось разрешение конфликтов: пример Красной королевы с «положительной суммой», когда в конечном итоге в результате соперничества усиливаются обе стороны. В Германии ситуация была иной, более поляризованной. Под поляризацией мы подразумеваем меньшее пространство для компромиссов между элитами и наиболее мобилизованным сегментом общества, желающим во что бы то ни стало оставить свой след в политике Германии (в частности, рабочим движением и его наиболее влиятельной организацией, Социал-демократической партией). Как следствие, вместо того чтобы поддерживать сотрудничество между государством и обществом и расширять базу для строительства государства, динамика эффекта Красной королевы в Германии скорее была игрой с «нулевой суммой», когда каждая сторона стремится уничтожить другую, чтобы выжить самой.

Такой эффект Красной королевы с нулевой суммой в немалой степени (но не исключительно) объясняется образом мышления германской элиты. Представители элит в армии, бюрократии, судебной системе, академических кругах и деловом мире не принимали Веймарскую демократию и стремились вернуться к более авторитарному, контролируемому элитами обществу в духе знаменитого канцлера XIX века Отто фон Бисмарка. Армия, в которой доминировала прусская элита, ассоциировала новую демократию с поражением в войне и обременительными условиями Версальского мирного договора, которые ее вынудили принять. Деловая элита воспринимала как угрозу Социал-демократическую партию и мобилизацию, порожденную массовой политикой. Такие взгляды не только поддерживали репрессии в ущерб компромиссам в ключевые моменты, но и создавали среду, благоприятную для расцвета различных маргинальных правых организаций, таких как Национал-социалистическая партия.

Особенно это заметно в молчаливой поддержке нацистов со стороны немецкой элиты. Гитлер и его соратники пользовались расположением со стороны истэблишмента не только после провала Пивного путча. Полиция и суды часто вставали на сторону коричневорубашечников, избивавших и иногда убивавших коммунистов и социал-демократов, что только усиливало кампанию террора. Статистик Эмиль Юлиус Гумбель собрал данные о том, что с 1919 по 1922 год левые совершили 22 политических убийства, в связи с чем были вынесены 38 приговоров и произведены 10 казней, тогда как правые, преимущественно нацисты, совершили 354 политических убийства, но при этом в связи с ними были вынесены только 24 приговора без единой казни.