Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия

Нашему пониманию данного аспекта поведения также способствовали последние успехи в развитии психологической науки, названные «когнитивной революцией». Эти сравнительно недавние открытия дали богатую информацию и подтолкнули к созданию нескольких элегантных теорий, объясняющих, как люди мыслят, выдвигают концепции и развивают в себе убеждения. Исследования касались и таких процессов, как «чтение» намерений других людей и формирование представлений о себе и других[58]. Наиболее актуальны для понимания и решения общественных проблем клинические наблюдения: предубеждения, предвзятые представления и мышление оказываются зажатыми в ментальных тисках в ответ на угрозу, реальную или мнимую. Жесткие рамки, можно сказать, темницы разума, ответственны за большинство проявлений ненависти и насилия, которые нас захлестывают.

Последние исследования и открытия в психологии, биологии и антропологии расширили наше понимание внутреннего человеческого тяготения к доброте и сотрудничеству. «Новый облик»[59] дарвиновской биологии и психологии предполагает внимание не только к генетическим программам, направленным на личное выживание и успех в продолжении рода, но и к стратегиям, способствующим адаптации в социальной группе. Мы прекрасно понимаем, что способность драться была необходимым атрибутом индивидуума для успешного продолжения рода в условиях окружающей среды древних времен, предполагавшей яростную конкуренцию за ресурсы. Наши предки искали любые возможности для спаривания, даже за счет других сородичей. «Законы джунглей», действовавшие при естественном отборе, выливались в важные и эффективные стратегии выживания.

Но на предков также оказывала сильное давление необходимость иметь социализирующие черты, критически важные для жизни в группе, коллективе. Среди них надо отметить навыки, способствовавшие формированию близких привязанностей; желания делиться друг с другом пищей и информацией, предоставлять друг другу защиту, выполнять родительские обязанности. Очевидно, что реакции, характерные для социального поведения, встроены в нашу человеческую природу в такой же степени, как и реакции антисоциальные. Это видно, когда мы испытываем сочувствие, глядя на ребенка, страдающего от боли; полны чувства удовлетворенности от осознания того, что помогли кому-то в чем-то. Это выражается в счастье, которым мы наслаждаемся при интимных отношениях. Изучение жизни сообществ наших предков в эпоху охоты и собирательства на примере колоний шимпанзе дало ценную информацию об эволюции нашего коллективного социального поведения[60].

Глава 3 От обиды до ненависти Уязвимый образ самого себя

Мы все отбываем пожизненный срок в темнице собственного «я».

Сирил Коннели. The Unquiet Grave[61]

. 1995 г.

Вспомните ситуации, в которые вы попадали, заставившие вас огорчиться и причинившие душевную боль. Кто-то, кому вы доверяли, обманул; человек, на которого вы полагались, подвел; друг начал распускать о вас слухи. Какой цели послужили пережитые страдания?

Люди кажутся обреченными и созданными для того, чтобы «смиряться под ударами судьбы». Страдание, видимо, является повсеместным атрибутом человеческого существования. Однако когда мы обижены, оскорблены, психологическая боль очень редко выполняет какую-либо полезную функцию. По контрасту, легко принять положение, когда острая физическая боль предупреждает о повреждении физической оболочки, нашего тела, и побуждает нас сделать что-то, чтобы прекратить действие фактора, способствующего этому, или устранить, «заделать» полученное повреждение. Мы знаем, что люди, ставшие нечувствительными к (физической) боли в результате неврологических расстройств, уязвимы с точки зрения получения серьезнейших, вероятно, фатальных травм или развития заболеваний, которые можно охарактеризовать аналогичными эпитетами. Поэтому мы признаём, что чувствительность к физической боли – критически важный защитный механизм. Но какова скрытая цель, которой может служить психологическая боль, часто отравляющая наши жизни? Что полезного мы получаем взамен переживаний грусти, скорби, чувств унижения или одиночества?