Узники Страха

— Э-э, как тебе объяснить… Издавна почему-то сложилось так, что в нашей общине больше женщин, чем мужчин, И рождаются почему-то больше девочки. А умирают дети… Страшно подумать, как часто умирают у нас дети! И вот Мудрейший из Мудрейших обязывает — понимаешь, обязывает! — каждую взрослую женщину иметь хотя бы одного ребенка. Говорят, это предусмотрено Великим заветом. Может, так и надо: община в самом деле тает на глазах; а мужчин действительно становится все меньше и меньше! Да и не велика хитрость — завести ребенка. А как вырастить его? Но это уж мудрейших точно не касается. Они словно нарочно закрывают глаза на все наши беды. Я не знаю, что они делают там, в своих секретных апартаментах. Но, бывает, мы помногу дней подряд не видим их здесь, в городе. А уж чтобы посетить какую-нибудь мастерскую, выйти в поле, заглянуть в жилище бедной женщины — такого вообще надо ждать годами. Единственно куда они хаживают более или менее регулярно, это пастушеские кордоны в лугах. Но для чего? Боюсь, только ради своего удовольствия. Плохо ли подышать иногда горным воздухом, попить свежего борджо! Словом, мы почти не встречаемся с Мудрейшими.

— Странно… Но ведь для того, чтобы осуществлять власть над всеми без исключения сторонами вашей жизни…

— Ясно, что ты хочешь сказать. Так Мудрейшие недаром назвали себя Мудрейшими. Сами они ни словом ни жестом не вмешиваются в нашу жизнь, а властвуют над нами через целую свору своих холуев: надсмотрщиков, соглядатаев, прислужников. Вот оно — самое большое зло общины! Вот кто делает нашу жизнь невыносимой! Злые, ленивые, завистливые, эти выродки готовы каждого из нас продать за лишний кусок пищи, за лишнюю чашку борджо. А для Мудрейших они самые дорогие люди. Не будет же О-Брайн сам следить, кто сколько работает, не будет сам готовить себе пищу. А главное — на них держится вся его власть. Но доступ в личные апартаменты Мудрейших закрыт и для этих холуев. Да и то сказать, надо быть круглым дураком, чтобы доверять таким продажным тварям. А уж чего-чего, а ума у О-Брайна достаточно. Против него лично я вообще ничего бы не сказал. Кто-то должен быть главой всех. А О-Брайн, честно говоря, справедливо правит общиной. Только вот… Сдается мне, не всегда он делает, что считает нужным, кто-то верховодит им не дает поступать, как ему хочется.

— Кто же мажет указывать старейшине? — удивился Артем.

— Не знаю. Это уж не нашего ума дело: кто командует Мудрейшим из Мудрейших, кто следит за ним. А только говорят, иной раз он и с О-Стелли шепотком беседует.

Да и сам я не раз замечал, не сладко ему порой приходится. Особенно когда он задумает потрафить в чем-нибудь нам, простым эрхорниотам. Поэтому народ любит его. И О-Стелли мы все любим. Но вот О-Гейм… Прямо скажу, препакостный это человек. Чем он прельстил О-Брайна, ума не приложу. Неужели только тем, что отец этого выскочки тоже был когда-то Мудрейшим? Так ведь тот, и помню, за всю жизнь ни одного эрхорниота не обидел, этот… Но вот, поди ж ты, приблизил его О-Брайн, назвал своим преемником, собирается даже О-Стелли отдать ему в жены. Видишь, как оборачивается дело. Я к чему все это говорю? А к тому, чтобы ты знал, что О-Гейм ненавидит тебя и пойдет на все, что бы отравить твою жизнь.

— Ненавидит меня?! Но почему?

— Потому, что ты умнее его, добрее его, не станешь гнуть перед ним спину. Потому, что тебе покровительствует сам О-Брайн, симпатизирует О-Стелли…

— Ну, для О-Стелли я всего лишь…

— Кто ты для О-Стелли, — возразил О-Гримм, — знает только она сама. Но будь я на ее месте, я крепко подумал бы, прежде чем окончательно решить, кому вручить свою судьбу. И это тоже не может не учитывать О-Гейм. Но главное… Главное, — что к тебе благоволит наш народ. И чем больше он проявляет к тебе интерес, тем больше злобствует О-Гейм. Я не сомневаюсь, что это он приказал убрать мостик между нашими островами. Он ведь и меня и не терпит.

— Ты-то чем не угодил ему?

— А тем, что рассуждаю много, много знать хочу, не верю слепо тому, что говорят Мудрейшие. Таких они не любят. О-Гейм особенно.

— Но что он может сделать нам с тобой?

— Сейчас-то, конечно, мало, что в его власти. Такую вот только пакость, как мост убрать, он и может провернуть. Но если уйдет из жизни О-Брайн, а О-Стелли станет женой О-Гейма, то трудненько станет нам с тобой. Да не только нам — всем эрхорниотам. Ведь по нашим традициям жена ни в чем не может перечить мужу. И если сейчас О-Гейм слово боится сказать О-Стелли, то что будет потом? Вот о чем болит моя душа. Ну да мы еще потолкуем с тобой об том. А со станком ты здорово придумал! Помочь надо нашим женщинам.