V.

– Эй, Билли Экстайн, – орали коммандос перед Даудом. – Билли Экстайн! спой нам песенку! – Откуда-то справа раздался залп шутих. Потасовка по-прежнему сосредоточивалась где-то в центре толпы. По краям лишь пихались, толкались локтями и любопытствовали. Дауд снял бескозырку, весь подтянулся и запел «Смотрю я только на тебя». Коммандос лишились дара речи. Дальше по улице заверещал полицейский свисток. Среди толпы треснуло бьющееся стекло. От него назад пошли человеческие волны, концентрически. Пара-тройка морпехов отшатнулась и упала на Папика, который по-прежнему лежал на земле. Джонни и Клайд выступили его спасать. Несколько моряков двинулись помогать упавшим пехотинцам. Как можно ненавязчивее Клайд и Джонни подняли своего подопечного каждый за руку и по-тихой смылись. За ними морпехи и моряки завязали потасовку друг с другом.

– Болонь, – завопил кто-то. Взорвалось с полдюжины «вишенок». Дауд допел. Сколько-то коммандос зааплодировали.

– А теперь спой «Я извиняюсь».

– Ты в смысле, – Дауд почесал в затылке, – что, если я солгу, огорчить тебя смогу, прости меня?

– Ура Билли Экстайну! – закричали они.

– Ох нет, дядя, – сказал Дауд. – Ни перед кем я не извиняюсь. – Коммандос приняли боевую стойку. Дауд оценил диспозицию, затем вдруг взметнул гигантскую руку, прямо вверх. – Ладно, бойцы, все в строй. Равняйсь.

Те почему-то зашаркали ногами в какое-то подобие порядка.

– Ага, – ухмыльнулся Дауд. – Напра, ВО! – Они справились. – Годится, гвардия. Вперед мааарш! – Рука опустилась, и они зашагали вперед. В ногу. Килрой смотрел на это невозмутимо. Из ниоткуда вынырнул Лерой и замкнул колонну.

Клайд, Джонни и Папик Год с трудом выпутались из заварухи, нырнули за угол и поплелись вверх по склону к Королевскому проезду. На полпути их обогнал отряд Дауда – тот сам отсчитывал ритм, распевая его, как блюз. Как знать, может, он вел их маршем обратно к транспортам.

Рядом с троицей притормозило такси.

– Поезжайте за этим взводом, – велел Джонни, и все они погрузились. У такси был люк в потолке, поэтому, само собой, не успели доехать до Королевского проезда, как из крыши машины торчали три головы. Они ползли за коммандос, а те пели:

Какому грызуну
Дают как никому?
В-С-Е-Х Е-Б-А-У-С.

Наследие Свина Будина, который истово смотрел эту конкретную детскую программу по телику в столовой экипажа, когда в порту; снабдил всех коков черными ушками на прищепках за свой счет и на тему главной песни сочинил непристойную пародию, в коей эта вариация произношения была самой терпимой частью. Коммандос в задних рядах попросили Джонни научить их словам. Он продиктовал, а в обмен получил квинту ирландского виски, когда ее владелец убедил его, что никак не успеет ее допить до завтрашнего отхода. (По сей день бутылка остается у Джонни Контанго, неоткрытая. Никто не знает, для чего он ее хранит.)

Эта причудливая процессия ползла по Королевскому проезду, пока ее не перехватил британский фургон для скота либо грузовик. Коммандос вскарабкались в кузов, поблагодарили всех за праздничный вечер и урычали прочь навсегда. Дауд и Лерой устало залезли в такси.

– Билли Экстайн, – ухмыльнулся Дауд. – Ничё себе.

– Пора возвращаться, – сказал Лерой. Водитель развернулся кругом, и они обходными путями поехали к месту махаловки. Прошло не больше пятнадцати минут; но улица была пустынна. Тихо: никаких тебе шутих больше, ни криков; ничего.

– Чтоб мне провалиться, – произнес Дауд.

– Можно подумать, этого никогда не было, – сказал Лерой.

– На верфь, – велел водителю Клайд, зевнув. – Сухой док два. Американская жестянка со следами зубов винтожующей рыбы.

Всю дорогу до Верфи Папик храпел.

Когда приехали, увольнение уже час как закончилось. Два БПа проскакали мимо рядов латрин и по сходням. Клайд и Джонни, с Папиком посередине, отстали.

– Ну вот ничего этого не стоило, – огорченно высказался Джонни. У стены латрины стояли две фигуры, толстая и худая.

– Давай, – подстегнул Папика Клайд. – Всего несколько шажков.

Мимо пробежал Делли Дрян в бескозырке английского матроса с надписью «К. Е. В.[217] Цейлон» на ленте. Теневые фигуры отделились от стены латрины и приближались. Папик споткнулся.

– Роберт, – сказала она. Не вопрос.

– Привет, Папик, – сказал другой.

– Эт хто, – произнес Клайд.

Джонни остановился как вкопанный, и Клайдовой инерцией Папика вынесло ей лицом к лицу.

– Чтоб меня макнули в столовский кофе, – сказал Джонни.

– Бедный Роберт. – Но она сказала это нежно, при этом улыбалась, и будь Джонни или Клайд не такими пьяными, они б заревели, как дети малые.

Папик помахал руками.

– Валяйте сами, – сказал он им, – стоять я могу. Догоню.

С квартердека слышалось, как Делли Дрян спорит с вахтенным офицером.

– В каком это смысле – уходи? – орал Делли.

– У тебя на бескозырке написано «К. Е. В. Цейлон», Дрян.

– И?

– И что я могу сказать? Ты кораблем ошибся.

– Профан, – сказал Папик. – Ты вернулся. Я так и думал.

– Я нет, – ответил Профан. – А вот она да. – Он отошел ждать. Прислонился к стене латрины, чтоб ничего не слышать, глядя на «Эшафот».