V.

– На, выпей-ка, – сказал бармен. Пингес приподнял голову и двинул ее, с открытым ртом, к руке бармена. Тот все понял и руку отдернул: сверкающие зубы Пингеса сомкнулись в воздухе с громким стуком. Джонни Контанго опустился рядом с вестовым на колени.

– Andale[213], дядя, – мягко сказал он, поднимая Пингесу голову; тот укусил его в плечо. – Отпусти, – так же тихо. – У меня рубашка от Хэтэуэя, не хочу, чтоб какой-нибудь cabrón[214] мне ее обблевал.

– Фаланга! – завопил Пингес, растягивая а.

– Слыхал, – сказал Пупс. – На шканцах ему больше сказать нечего, и с моей жопы хватит.

Джонни подхватил Пингеса подмышки; Пуз Клайд, нервничая больше, поднял ему ноги. Вынесли на улицу, нашли такси, загрузили его внутрь.

– Назад к большой серой мамке, – сказал Джонни. – Пошли. Хочешь, попробуем «Союзный гюйс»?

– Мне за Папиком надо приглядывать. Сам знаешь.

– Знаю. Но он вон танцами занят.

– Главное, чтобы в «Метро» не попал, – сказал Пуз Клайд. Они прогулялись полквартала до «Союзного гюйса». Внутри Антуан Зиппо, капитан гальюна второго дивизиона, и пекарь Делли Дрян, который периодически сыпал соль вместо сахара в свои раннеутренние пирожки, дабы отвадить похитителей, не только оккупировали эстраду в глубине заведения, но также трубу и гитару соответственно; и теперь ответственно исполняли «Трассу 66».

– Как бы тихо, – сказал Джонни Контанго. Но оказалось – преждевременно, ибо коварный юный Сэм Маннаро, ученик санитара, уже украдкой всыпал квасцы в Антуаново пиво, стоявшее на фортепиано без Антуанова пригляда.

– БП сегодня будет некогда, – сказал Джонни. – А чего ради Папик вообще на берег пошел?

– Со мной такого никогда не случалось, чтоб вот так, – сказал Клайд, несколько бесцеремонно.

– Извини. Сегодня под дождем я думал, как это мне удается прикурить сигарету королевского размера так, чтоб не намокла.

– Ох, мне кажется, лучше б он на борту сидел, – сказал Клайд, – но нам теперь остается лишь вот в это окно выглядывать.

– Верняк, – подтвердил Джонни Контанго, хлебая пиво.

Вопль с улицы.

– Это сегодняшний, – сказал Джонни. – Или один из сегодняшних.

– Дурная улица.

– Еще в самом начале всего этого, в июле, на Кишке бывало по убийству за ночь. В среднем. Бог знает, сколько сейчас.

Вошли двое коммандос, озираясь, где бы им сесть. Выбрали столик Клайда и Джонни.

Звали их Дейвид и Морис, и назавтра они отплывали в Египет.

– Мы там будем, – сказал Морис, – махать вам с берега, когда ваша публика подвалит.

– Если подвалит, – сказал Джонни.

– Мир катится к чертям, – сказал Дейвид. Пили они по-тяжелой, но держались неплохо.

– Не рассчитывайте чего-то услышать от нас, пока выборы не пройдут, – сказал Джонни.

– Ах вот оно, значит, как.

– Америка-то на жопе ровно сидит, – мрачно рассуждал Джонни, – по той же причине, отчего на жопе сидит наша посудина. Встречные течения, сейсмические толчки, что-то неведомое в ночи. Но нельзя не заподозрить, что в этом кто-то виноват.

– Славный, славненький шарик, – сказал Морис. – Улетает.

– Слыхали, парнягу пришили, когда мы только сюда вошли. – Дейвид подался вперед, мелодраматично.

– А в Египте пришьют гораздо больше парняг, – сказал Морис, – и вот бы еще пук Ч. П.[215] увязали, в сбрую для прыжков да с шютами. И в люк пинком. Это же им хочется. Не нам… Но у меня брат на Кипре, и я просто не отмоюсь никогда, если он там окажется раньше.

Коммандос перепивали их два к одному. Джонни никогда не доводилось разговаривать с теми, кто может оказаться покойниками, и недели не пройдет, и ему было макабрически любопытно. Клайд, которому доводилось, был просто несчастен.

Группа на эстраде перешла с «Трассы 66» на «Каждый день во мне тоска». Антуан Зиппо, который в прошлом году порвал одну яремную вену с береговым флотским оркестром в Норфолке, а нынче метил в две, прервался, вытряс слюни из дудки и потянулся к пиву на фортепиано. Судя по виду, ему было жарко и потелось, как и положено битюгу-сквозняку с суицидальными наклонностями. Но поскольку квасцы есть квасцы, случилось предсказуемое.

– Экх, – произнес Антуан Зиппо, снова грюкнув пивом об пианино. Огляделся, воинственно. Амбушюр его только что подвергся нападению.

– Оборотень Сэм, – сказал Антуан, – тут одна такая паскуда, которая квасцов нароет. – Слишком складно говорить он не мог.

– Вон Папик, – сказал Клайд, хватая беску; Антуан Зиппо прыгнул с эстрады, как пума, и приземлился ногами на столик Сэма Маннаро.

Дэйвид обернулся к Морису.

– Янки могли бы силы для Насера приберечь.

– Все равно, – ответил Морис, – неплохая получится практика.

– От всей души согласен, – бибикнул джентльменским голосом Дейвид: – Двинем, старина?

– Эх-ма. – Двое коммандос вступили в растущую свалку вокруг Сэма.

Клайд и Джонни одни направились к дверям. Всем остальным хотелось поучаствовать в драке. На улицу они выбрались за пять минут. Из-за спин раздавался звон битого стекла и стук опрокидываемых стульев. Папика Года видно нигде не было.

Клайд поник головой.