В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

все адреса, и ему не нужно было самому писать. -- И эту ничтожную услугу он

ценил. Другой господин считал бы это за ничто.

Мир праху твоему, великий благодетель!

Как жаль, что Бог не продлил твоей жизни до 19 февраля 1861 года2, --

тогда бы возрадовался ты душою, -- видя, что твое давнишнее желание

исполнилось. -- И увидел бы много миллионов, освобожденных из

крепостничества, -- и мог бы сказать: теперь отпусти раба Твоего, Владыко, с

миром, -- я видел милость Твою и спасение народа. -- И видел любовь и заботу

отца России, -- царя-освободителя своих подданных. -- А если жить еще нужно, то

только не дожить до дня 1-го марта 1881 года3. -- До дня, когда наш

милостивейший император и добрейший изо всех бывших на земле монархов, --

твой воспитанник, -- сделавший так много добра для своего народа, -- умер

мученическою смертию, -- тогда бы твоему доброму сердцу не перенести этого

горя. --

ВОСПОМИНАНИЯ О ДОБРЫХ ДЕЛАХ

В. А. И О ЛЮБВИ ЕГО К БЛИЖНИМ

Много случалось видеть его добрых дел и много видеть благодарных ему

людей, которым он помогал в их просьбе, когда видел, что дело справедливое. Я

же записываю только некоторые из них, которые, кажется, не были в печати. --

Так, например:

В 1848 году летом мы были на водах в Эмсе. Приезжает из Дюссельдорфа

художник с целию принести В. А. благодарность за его содействие. Дело в том,

что художнику было заказано из России несколько картин, и на значительную

сумму. -- Он их написал и отправил, но, не получая долго денег, он написал еще

раз, и опять долго ждал, но ответа все не было. Он знал, что деньги эти верны, но

они ему были очень нужны. Он еще зимою приезжал к В. А. во Франкфурт и

просил его об этом похлопотать. Теперь же он приезжал благодарить В. А. за то,

что по милости его он получил все, что ему следовало. -- Это художник мне сам

рассказал.

Случалось и так, что В. А. и без просьбы принимал участие в судьбе

человека.

В 1851 году в Баден-Бадене крестьянский мальчик из деревни Лихтенталь,

лет 10 или 12, ходил по кухням и предлагал свои услуги, кому угодно снять

портрет карандашом за 30 крейцеров, и вдобавок не отнимая много времени от

службы, в полчаса времени. -- Многие снимались и были очень довольны. --

Слава о нем дошла и до В. А. (то есть до доброго покровителя талантам). В. А.

приказал пригласить его к себе. Он нарисовал, В. А. в полулежачем положении на

кушетке. В. А. был доволен его работою, дал ему более чем следовало и

расспросил: будет ли он продолжать учиться, но мальчик сказал, что они бедны и

не могут платить за учение. В. А. расспросил имя и фамилию его -- и после этого

написал об нем письмо герцогу Баденскому, рассказывая о способностях его

маленького подданного, его бедном положении и советуя обратить на него

внимание и помочь ему.

После был слух, что мальчик был определен на казенный счет.

В 1852 году, уже после смерти В. А., мне говорил господин Рейф,

живущий в Карлсруэ, следующее: я, говорит, тоже обязан В. А., когда я составлял

словари, то мне не хотели выдать премию, которая мне следовала, но благодаря

только ходатайству и старанию В. А. я получил. --

МОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ В. А. ЗА НРАВОУЧЕНИЕ

В 1849 году летом мы жили в Швейцарии, в Interlaken. В. А. часто по

утрам уходил к подножию горы Jungfrau, где рисовал виды. Однажды, уходя, он

сказал мне, чтобы я попросил хозяина гостиницы переменить мебель в его

комнате и дать ему другую из комнаты напротив, никем не занятой. -- Я

переговорил с хозяином, который неохотно на это согласился (он, может быть, и

сделал бы это без моего усердия), -- но я хотел ускорить дело и угодить В. А., для

чего позволил себе сказать хозяину, что если не перемените мебель, то мы

переедем в другую гостиницу. Мебель была переменена, и я ждал похвалы от В.

А., и, по возвращении его домой, я доложил, что мебель переменена и что хозяин

неохотно соглашался, но я сказал ему, что тогда Вы переедете в другую

гостиницу, и он тотчас согласился. Но вместо похвалы получил от доброго В. А.

хорошее нравоучение, которое никогда не забуду. Он сказал мне: как же ты смел

лгать, -- ведь я не говорил тебе, что если не переменят мебель, то перееду в

другую гостиницу; зачем говоришь неправду, -- разве не знаешь, что лгать и

скверно и грешно. Я удивился! И долго думал. Как же это так! Когда я служил у

других господ и получал приказание что-либо исполнить, -- но если было нелегко

выполнить так, как приказано, -- то принимал меры вроде этого, -- и они никогда

не замечали мои пороки и не объясняли мне, что так делать дурно, -- но они были

довольны тем, что сделано так, как они желали. Но наконец я додумался до того,

что В. А. любит одну правду; и не хочет, чтобы другие тоже ложными путями

старались делать ему угодное. И понял я, что В. А. хочет быть не только

господином над слугой, но и отцом и наставником. --

Благодарный Ему В. Кальянов

У Василия Андреевича и доброй его супруги Елизаветы Алексеевны -- и

во Франкфурте, и в Баден-Бадене, везде были у каждого свои пенсионеры,

получающие вспомоществование, кто ежемесячно, кто еженедельно, -- и кроме

того, ни один нуждающийся не уходил без помощи.