В ад с чистой совестью

Это была самая ужасная ночь в моей жизни. Никогда еще до этого мне не было так плохо. Тело горело, глаза жгло, когда я пыталась их закрыть. Я балансировала на грани сна и яви, не отличая их друг от друга. Мне мерещились все и сразу. Они что-то кричали, и шум давил на уши, оглушая меня. Я куталась в одеяло, но казалось, что кто-то его постоянно стаскивает, сминает в тугой комок и бросает в меня. Голова болела нестерпимо от стучащих в ней молотков. Сквозь бред я слышала, как звонит сотовый телефон, но встать и найти его сил не было. Их хватило только на то, чтобы выпить таблетки, которые я предварительно догадалась оставить на прикроватной тумбочке рядом со стаканом воды. Сухой надсадный кашель мешал дышать, легкие словно кто-то наждачкой драл.

Под утро мне удалось заснуть. Это даже был не сон, а глубокий обморок, в который я провалилась, как только температура немного спала от очередной таблетки.

Не знаю, сколько проспала. Когда проснулась, увидела Владимира, спокойно сидящего на кровати и разглядывающего меня.

— У тебя опять жар, — заговорил он первым. — Я сделал чай с малиной и… выпей еще таблетку.

— Чай? — Я плохо соображала, жутко болела голова, и кашель новой волной начал сотрясать. — Откуда малина?

— В шкафу нашел…

А, ну да. Мне же мама Германа дала баночку, когда уходила от них. Воспоминания о Германе неприятно резанули память, хоть сейчас мне и казалось, что было это давным давно, в другой жизни.

С трудом мне удалось сесть в постели, подложив подушку под спину. Тело ломило, и каждое движение сопровождалось головокружением.

— Зачем пришел? — грубовато спросила я, хотя сил не было даже обижаться. — Чтобы тащить меня куда-то?

— Слушай… — Владимир замялся и выглядел смущенным. Непривычно видеть его в таком состоянии. — Я вел себя по-свински.

— Мягко сказано.

Я отковыряла две таблетки непослушными пальцами и запила их остывшим чаем, почувствовав тошноту.

— Если пообещаю больше не бросать тебя одну, поверишь?

— Слабо верится, — я откинулась на подушку и закрыла глаза, которые опять сильно жгло.

— Не знаю, что делать с этой злостью, — продолжал Владимир. Речь его была больше похожа на исповедь. Мне даже стало интересно, чего такого он может сказать в свое оправдание? — Я не всегда был таким.

Очень интересно! А я слышала, что ты и при жизни был злющий, как черт. Вслух я высказываться не стала, всем своим видом демонстрируя равнодушие.

— Когда-то у меня даже была невеста…

А вот это что-то новое! Неужели это ответ на недавний вопрос, когда он накинулся на меня, как летучая мышь? Все равно буду молчать и делать вид, что мне не интересно. Пусть замаливает грехи как следует.

— Хотя, наверное, я и тогда был таким, раз бросила она меня.

Да уж, рассказик получился скуповатый. Придется задавать наводящие вопросы, чтобы удовлетворить любопытство.

— Что, взяла и бросила? Просто так?

— Не просто так, — угрюмо передразнил он. — Вышла замуж за другого.

Ну вот, опять мне стало жалко его. Что я за человек — жалею злодея, вынуждающего меня плясать под его дудку?

— Он был моим другом, — продолжал тем временем Владимир.

— Как? Это тот, который?..

— Да, — перебил он, — тот, с которым мы нашли клад. Он был единственным моим другом.

— Так значит, это была месть?

— Это было местью с его стороны.

— Как это, не поняла?

— Я очень любил Ольгу и даже не догадывался, что она любит его…

Возле губ Владимира залегли горькие складки, и голос стал совсем тихим. У меня сложилось впечатление, что никогда до этого он никому не рассказывал свою историю. Любопытство зашкаливало, и я даже боялась дышать, не то что спугнуть неосторожным словом. Почему-то мне было важно услышать, что же произошло в его жизни такого, отчего он озлобился и превратился в блуждающего призрака?

— А он… он догадывался о ее чувствах. Когда мы нашли клад, и я, под влиянием собственной жадности, спрятал его, друг задумал отомстить. И выбрал самый верный способ — увел у меня невесту. Только не нужна она была ему. Сейчас я понимаю, что он даже не старался полюбить ее, подпитывая собственную месть. А тогда, я просто бесился от ярости. Я возненавидел всех на свете. Перестал общаться с людьми. Ни о ком не думал, кроме себя. А мог бы спасти ее…

— Она тоже покончила с собой?

Так он не единственный злодей в этой истории? Друг-то его, которого я считала жертвой, оказался еще хуже — избрал невинную жертву для воплощения собственной мести. Не понятно, кто же из них хуже?