В ад с чистой совестью

— Это похоже на незаконченное четверостишье.

Владимир повторил строки и изумленно посмотрел на меня.

— Правда, похоже на стихи.

— Да ты при жизни был поэтом, — хихикнула я.

— Да вроде нет, — не очень уверенно произнес он.

— А знаешь, что еще я поняла только что?

Владимир мотнул головой, видно совсем перестав понимать, к чему я клоню.

— Я поняла, что если ты прав, и идти нам нужно в поместье, то клада мы там не найдем.

— С чего взяла?

— Должна быть еще одна строчка, чтобы четверостишье выглядело завершенным. И эта строчка будет следующей подсказкой.

* * *

С Владимиром мы расстались почти полюбовно, договорились отправиться в музей, когда я поправлюсь окончательно.

Температура спала, и я с опаской прислушивалась к собственному организму, не собирается ли она снова подняться, как ночью? Не считая слабости, чувствовала себя почти сносно. Решив, что на одних таблетках долго не продержусь, развела мюсли с молоком, похвалив себя, что купила молоко длительного хранения, иначе пришлось бы разводить мюсли водой.

От неоднократного сбивания температуры, тело чесалось и казалось липким. Принять душ я не рискнула, обтерлась влажным полотенцем и сменила сорочку. Даже так и то почувствовала себя почти здоровой. Еще бы кашель перестал душить.

Доев мюсли, решила немного поработать. Включила ноутбук и первым делом записала стоку четверостишья, чтобы не забыть. На большее меня не хватило, сразу же заболела и закружилась голова. Решив не испытывать судьбу, отправилась в постель, прихватив стакан воды, на случай, если опять поднимется температура.

Включила телевизор и набрала папу, увидев пропущенные звонки от него на сотовом телефоне. Значит, мне не мерещилось, что звонит телефон. Дежурно отчитавшись об успехах и заверив отца, что все просто замечательно, и отдых проходит, как положено, в плодотворном труде, отключилась и почувствовала, как клонит в сон.

Проспала я почти до вечера. Проснулась, выпила горячего чаю с малиной и почувствовала, как опять ползет температура. Наверное, это нормально, что к вечеру она поднимается. Спасибо хоть целый день ее не было.

Таблетки решила не пить, пока могу терпеть. Забралась в постель, укрылась до подбородка одеялом и включила телевизор, стараясь не обращать внимания на озноб. И тут в дверь постучали. Кто бы это мог быть? И почему этот кто-то решил прийти именно сейчас, когда мне так плохо?

Стук повторился, и я, кряхтя, как старуха, выбралась из кровати, закуталась в махровый халат и поплелась открывать дверь. Очень удивилась, увидев Германа. Вот кого точно не ждала после вчерашней ссоры.

— Что с тобой? Ты заболела? — с порога спросил он.

— Ничего особенного… — В этом месте я сильно закашлялась и долго не могла остановиться, — просто поднялась температура.

— Я сейчас, — он вышел за дверь, я даже не успела отреагировать.

Температура ползла вверх, и сил стоять уже не осталось. Озноб сотрясал крупными волнами. Судя по «я сейчас» Герман планировал вернуться. Поэтому я решила не запирать дверь и отправиться в постель.

Вернулся он достаточно быстро, минут через десять, и не один. Вместе с ним пришла его мать, отчего я почувствовала жуткое стеснение. Странно даже, я не стеснялась Германа, а перед его матерью испытывала неловкость за свой вид и что встречаю ее в постели.

— Лежи, милая, — улыбнулась мама Германа, а у меня на глаза навернулись слезы. Сама, не знаю, что меня так растрогало, то, что в тяжелую минуту я не одна или то, что мама Германа говорила со мной так ласково. — У тебя сильный жар, — она потрогала мой лоб прохладной и шершавой рукой. — Когда первый раз поднялась температура?

— Вчера, ближе к обеду.

— А сколько раз сбивала?

— Раз пять, наверное… Точно не помню.

Все это время Герман стоял в дверях спальни, не произнося ни слова, и внимательно смотрел на меня. Я старалась не обращать на него внимания, хотя не могла не видеть его боковым зрением.

— Столько таблеток! — Мать Германа укоризненно покачала головой. Потом наклонилась и достала из сумки, что принесла с собой, небольшой холщовый мешочек. — Гер, завари кипятком одну столовую ложку сбора, пожалуйста, — протянула она мешочек сыну.

Герман молча взял у нее мешок и скрылся за дверью. Мне стало немного легче без его пристального взгляда.

— Мы сейчас попробуем сбить температуру народными средствами, — продолжала говорить мать Германа. — У тебя, наверное, нет уксуса? — это был наполовину вопрос, а наполовину утверждение. Она достала из сумки маленькую бутылочку. — На всякий случай я прихватила с собой. Одну минутку, — она встала и скрылась вслед за сыном.

На какое-то время я осталась одна. Прислушалась, но из кухни не доносилось ни слова, кроме шуршания и звука льющейся воды. Мать с сыном не разговаривали, занимаясь каждый своим делом. Вскоре женщина вернулась, неся миску с жидкостью, резко пахнущей уксусом.