В ад с чистой совестью

На счет погреться на солнышке я заблуждалась. Побродив по рынку в поисках симпатичной кофты, я успела вспомнить, что значит летнее солнце в горах. Палило оно щедро и во всю силу. Я пожалела, что ничего не надела на голову, бейсболка сейчас была бы к месту. Пришлось спасаться бегством, так как голова раскалилась до точки кипения, и лицо, подозреваю, стало напоминать цветом вареного рака. Пока дошла до продовольственного магазина с общительной продавщицей — Вероникой, успела практически расплавиться. К тому же я поняла, что не следовало сегодня предпринимать столь длительную прогулку, температура опять поползла вверх.

В полумраке небольшого помещения, наполненного ненавязчивой приятной прохладой, я не сразу заметила Германа, беседующего с Вероникой. Сначала бросилось в глаза ее лицо — симпатичное, кокетливо улыбающееся, с задорными ямочками на щеках. Выражение соответствовало определению «заигрывает». А потом я поняла и с кем.

Герман тоже был увлечен беседой и даже не повернулся на звук открываемой двери. Слава Богу, его выражения лица я не видела, он стоял спиной, иначе вряд ли вынесла взаимной заинтересованности.

Это была типичная, примитивная ревность. Хотелось вцепиться Веронике в волосы и обругать Германа последними словами, чего, естественно, я делать не стала. Мне хватило сил приблизиться к прилавку на негнущихся ногах и даже нацепить вежливую улыбку на лицо. Я смотрела на Веронику, намеренно игнорируя Германа, который к тому времени заметил меня и с улыбкой ждал, когда я подойду.

— Привет, — сказала я, обращаясь исключительно к девушке.

— Зачем ты вышла из дома? Могла бы попросить, я купил бы все, что нужно.

Слова Германа я пропустила мимо ушей, по-прежнему игнорируя его всем видом. В глубине души понимала, что веду себя до крайности глупо. Но ревность, как змея, с омерзительным шипением ползала внутри, затмевая все разумное.

Герман предпринял еще одну попытку заговорить, которую я снова проигнорировала. Вероника, складывая продукты в пакет, с интересом поглядывала на сердитого Германа и нарочито серьезную меня, делающую вид, что в упор его не замечаю.

— У тебя все в порядке… с головой?!

Герман догнал меня на улице и вырвал из рук тяжелый пакет. Я так и не посмотрела на него в магазине, вежливо поблагодарила Веронику, расплатилась и вышла. Чувствовала себя полной идиоткой и ничего не могла поделать. Сама не ожидала, что ревность может так подействовать.

— Софья! — Герман придержал меня за руку, заставляя остановиться. — Может, скажешь, что с тобой?

— Со мной все в порядке, — ответила я, глядя в сторону.

К ревности примешалась обида за «все нормально с головой», и теперь чувства мои были похожи на букет дурно пахнущих цветов.

— Поэтому ты со мной не разговариваешь?

— Просто, я устала и хочу скорее домой.

В этот момент я поняла, что меня знобит, несмотря на ужасную жару. Видно температура ползла вверх достаточно быстро. Я действительно захотела как можно быстрее домой. Герман резко отвернулся и пошел вперед, не выпуская моей руки. Трудно было идти на ватных ногах, но я старалась не отставать и подстраивалась под его шаги.

Возле калитки остановились. К тому времени мне стало совсем худо — голова сильно кружилась, и ноги отказывались держать. Выяснять отношения совершенно не было сил. Я забрала пакет у Германа и заковыляла к дому, еле справившись с щеколдой от калитки.

Когда до дома оставалось несколько шагов, двор странным образом пришел в движение, как будто я оказалась в центре огромной крутящейся карусели. Очнулась я в постели, испытывая дискомфорт, с мирно сидящим Германом рядом.

— Что случилось?

Постепенно я сообразила, откуда неприятные ощущения — на голове лежало мокрое холодное полотенце.

— Ты упала в обморок.

Герман был немного бледен и сильно расстроен. Он придвинулся ближе, снял с моего лба полотенце, намочил его в рядом стоящей миске с водой и аккуратно вернул на место, проверив, не стекают ли на подушку капли. Неприятные ощущения вернулись, но близость Германа действовала успокаивающе.

— Не нужно было выходить сегодня из дома, — укоризненно произнес он, продолжая сидеть очень близко. А потом взял меня за руку и легонько сжал ее. — К чему это геройство? Я бы принес тебе продукты.

Он протянул руку и коснулся моего лица тыльной стороной. С опозданием я сообразила, что это не ласка, так Герман проверял, насколько высокая у меня температура.

— Нужно выпить лекарство, у тебя сильный жар.

— Можно это убрать? — Я показала на полотенце. — Так неприятно!

Герман снял его и бросил в тазик. Он наклонился, приобнял меня за плечи и помог сесть. Несмотря на новый приступ головокружения, реакция на его близость была сильнее. В какой-то момент его щека коснулась моей, и мне захотелось обнять его и не отпускать долго-долго. Но продлилось это всего секунду. Подложив подушку мне под спину, Герман взял с тумбочки стакан и поднес к моим губам.

— Выпей. Нужно сбить температуру.

— Спасибо тебе.