В аду цветы расти не должны (СИ)

Бель снова прислушивается, надеясь услышать необходимый низкий голос мужа, хриплый от прохладного осеннего воздуха или от нескольких выкуренных за раз сигарет. Но снова тишина. Дом опустел. Мисук часто уезжает к семье, так что Бель живёт практически одна.

Встаёт. Кладёт книгу на столик. Босыми ногами она ступает по холодному полу гостиной. По окнам стучит дождь, прося впустить его, прося дать волю его порывам. Горящие свечи создают уют, но Бель все равно холодно.

— Юнги… — будто просит у пустоты показать лицо, что так хочется увидеть сейчас. Ей необходимо поговорить с ним, объяснить, рассказать.

— Почему ты не спишь? — раздаётся тот самый голос у порога дома.

С темных волос капает вода. Осеннее пальто промокло насквозь, тяжелым грузом лежит на плечах. Глаз не видно, губы почти синие от холода, руки дрожат. Кажется, он долго бродил под дождем.

— Я ждала тебя.

— Зря. Я зашёл лишь переодеться, — бросает он, стягивая с себя верхнюю одежду.

— Куда ты?

— Не твоё дело, — раздражение так и сквозит в его голосе.

— Поговори со мной! Это твой дом, но я одна здесь. Так больше не может продолжаться. Я устала! — отчаяние вперемешку с безысходностью звучит пронзительно.

— Хочешь знать, где я ночую? — быстрыми шагами направляется к ней.

— Хочу! — твёрдо заявляет она, вперившись в него взглядом.

— Я с Лиен сплю, — прищурившись, ядовито произносит он, — Уж лучше с личной шлюхой, чем с предателем.

Звонкая пощёчина раздаётся эхом в полутьме. Рука девушки дрожит. Скула Юнги горит. Его слова больно ранят ее. Хуже любого яда, разъедающего кожу. Эти слова, что вырвались из него сами, принесли ей больше страдания, чем он мог бы подумать.

— Я не прощу тебе тонны боли, что ты можешь вылить на меня. Не смей ранить, Юнги. И я никогда не смела этого делать. Твои доводы о моем предательстве не имеют веса. Гук лишь в тот самый вечер узнал о существовании брата. И он попросил не вмешиваться, дать ему возможность разобраться самому. Самому, Юнги. А знаешь, почему? Ему было стыдно, стыдно знать, что он является причиной твоих бессонных ночей, твоих переживаний и трудностей. Я не осуждаю его бегство. Ты бы все равно даже не выслушал, верно? — хмыкает она, поспешно вытирая рукавом белого свитера слезинки, — Он любит тебя сильнее всех в этом мире, считает семьей. А ты? Что делаешь ты, Юнги? Ради оружия, денег, клана, власти отказываешься от него так просто, истинно уверовав в неверность. Так просто. Ты не достоин его. Не достоин быть его семьей.

Юнги сжимает челюсть. Ком в горле не даёт дышать. Кислород застревает, не доходя до лёгких. Мозг подкидывает миллион мыслей, каждая из которых кажется неправильной.

— Вы оба могли рассказать мне. Я бы не стал влезать в их отношения. Кто я такой, если Шону его кровь и плоть? — облизывается он, заглядывая в ореховые глаза, — Думаешь, мне легко? Я защищал вас, вас всех. Защищал Гука. От кого? От его же брата? Вы выставили меня посмешищем, дураком. Те, кто должны были быть мне тылом, стали первыми, кто «стрелял». Я задыхаюсь от разочарования. Не могу дышать в этом доме, задыхаюсь, зная, что все вокруг — это иллюзия.

— Мы не иллюзия, Юнги. Мы семья. Твоя семья… — шёпот звучит тихо, но уверенно.

Бель легонько трогает его за плечо, а потом руки тянутся к его лицу. Проводит кончиками тёплых пальцев по ледяной белой коже на скуле. Юнги сжимает челюсть, отводит взгляд, не желая показывать, насколько он уязвим, насколько сильно желает обнять ее, наплевав на собственные амбиции и правила. Ее нежное касание ломает его. Характер тает от ее голоса; льдинки превращаются в пар от ее запаха; дракон ютится у ее ног, стоит ей только позвать его по имени. Чертова сила любви. Чертова слабость, даруемая этой эмоцией, ещё никогда не приводила к прекрасному исходу, ведь в омут он готов прыгнуть сейчас же. Ужасно. Необдуманно. Желанно.

— Я люблю тебя. Ты мой дом. Сейчас мне в нем холодно и одиноко. Я не в порядке без тебя, без твоих рук, прикосновений, голоса, запаха. Ты сказал, что я твоя зависимость, но и ты моя тоже, — будто с трудом выдавливает она из себя, — Но, если тебе хочется быть с другой женщиной, если ты отдаёшь себя ей, я не потерплю этого. И неважно, каковы причины: твоё отчаяние, обида на меня или что-то ещё. Не трогай меня, и я более не трону. Не трогай, если не принадлежишь мне полностью.

Она уходит. Бежит от него. В груди ноет. Жжёт от чувств. Но Бель не знает, что мужчина, чьё сердце скучает по ней, даже взгляда не дарил кому-то, кроме жены. Его верность, преданность привязали к ней цепями, толстыми цепями с выгравированными на них буквами, которые складываются в «любовь».

Сильная связь тянется за много километров: по планетам, по солнечной системе, по Земле, до Луны и обратно. Разве есть что-то, что может разрушить эту связь? Только боль. Испепеляющая бесконечная боль. Но Юнги не даст ей случится. Если любить, то сейчас; если чувствовать, то до потери пульса.

Юнги догоняет жену.

Сплетает свои пальцы с ее тонкими, в сердцах клянясь больше никогда не ранить.

***