В аду цветы расти не должны (СИ)

Ее руки замирают, а челюсть начинает дрожать, будто бы от холода, когда за спиной вдруг раздаётся голос мужа:

— Ынбель…

— Не смей. Не хочу тебя слышать. Видеть тоже не хочу, — зрение притупляется. Она даже не видит, что вещи в ее руках принадлежат ему, а не ей.

— Послушай меня. Прошу тебя, Ынбель, — тихим голосом произносит он, не смея и шага сделать вперёд, — Дай мне возможность рассказать все. Ты знаешь только одну сторону медали.

— О чем речь, Юнги?! Нет никакой возможности. Я в шоке, потому что эта история поразила меня. А теперь я узнаю, что ты причинил ему такую боль. Как ты оправдаешься?

— Повернись ко мне. Ну же, жизнь моя, — просит он, — Я не трону тебя, клянусь. Давай поговорим.

Она бросает вещи на пол и все же разворачивается к нему лицом. Сердце Юнги сжимается от ее болезненного вида: бледное лицо, красные глаза, подрагивающие губы.

Взглядом указав на кресло, она проходит мимо него, не касаясь даже одеждой. Садится, ожидая, когда и он займёт своё место.

— Я не ангел. Никогда им не был. Я трезво оцениваю себя и все ситуации, которые имели место в моей жизни. Самое главное, что ты должна понять — Чимин не забытый и выброшенный этап. Он всегда был мне другом. И я до сих пор отношусь к нему по-особенному. И каждый это подтвердит, — чёрные глаза пронизывают ореховые, — Мой отец желал единоличной власти. И на его пути стоял клан Чимина, поэтому передо мной встал выбор: дружба или война. И я выбрал дружбу.

Он сглатывает, откинувшись на спинку. Вдыхает полной грудью воздух.

— Поэтому он жив. До сих пор жив, благодаря моему выбору.

Она молчит, молчит и он. Тиканье наручных часов Юнги разбавляет эту монотонную тишину.

— Он не знает об этом.

— А должен? Поверит ли он мне, даже когда ты веришь с трудом? — его укор звучит горько.

— Я верю тебе, — вдруг произносит она, — Но это ранит меня. Чимин не заслуживал всей этой боли. Разве ты не знал о его потере? Почему не пришёл? Не поговорил? Не поддержал?

— В день похорон я был там, — хмурится, опустив глаза, — И после того, как все ушли возложил к могиле Ен цветы. Но не посчитал нужным сообщить об этом Чимину.

— Он ждал тебя! — поджав губы, выпалила она.

— Я боялся быть отвергнутым.

— Ты видел его слёзы!

— Я видел также его злость и разочарование.

— Но…

— Ынбель, пойми, в мире не все так просто. И порой проблему невозможно решить словами. Я всегда был рядом с ним. И всегда исподтишка наблюдал, помогал и заботился. Мне не нужны жалость, прощение или разговоры по душам. Я никогда не верну его любимых, а он не вернёт моих. Мне всегда необходимо было знать лишь одно — он жив и в порядке.

— Ты жесток!

— Я реалистичен. Не строю замков и не сею зерно надежды, когда знаю, что почва давно мертва.

— Хочу побыть одна. Уходи, — отвернувшись к окну, прошептала она.

— Я запрещаю тебе видеться с ним. Не потому, что не доверяю тебе или сомневаюсь в себе, а потому, что его обиды могут быть сильнее, чем я думаю. Ты мать моего ребёнка. И я обязан нести ответственность за вас.

Он встаёт со своего места. Подходит вплотную, садится на корточки перед ней. Взглядом окидывает жену, испытывая непреодолимое желание обнять ее до хруста костей, но держит обещание.

— Береги себя. Хотя бы ради него, — кивает на живот, мягко улыбаясь.

Уходит, оставляя за собой слабый шлейф любимого для Бель запаха. Она выдыхает, как только дверь захлопывается за его спиной.

***

Девушка сжимает тонкие кривоватые пальцы вокруг зелёного стебля. Серьезно обдумывает, срывать ли цветы в этом саду. А затем все же уверенно тянет на себя. Легкий хруст раздаётся в полумраке. Раз эти цветы не могут принадлежать ей, то никому. Запах белых лилий окутывает руки, а потом и всю одежду девушки. Она бежит прочь.

В аду цветы расти не должны…

Юнги дергается. Ощущение того, как он падает в бездну настолько реальное, что страх выбивает из него воздух. Он снова дергается, на этот раз распахнув неожиданно глаза. Пот ручьями стекает, так что волосы на висках и шее намокли, а глаза щиплет от солоноватой жидкости. Такой реальный сон заставляет его всего дрожать. Впервые дикий страх поселяется в нем. Страх этот словно плющ обвивает его ноги, руки, грудь, плечи, рот и уши. Не позволяет издать ни звука. Не позволяет дышать и двигаться.

Юнги лежит, не шевелясь. Дух будто покинул тело. Сердцебиение ускорилось до предела.

А когда, наконец, это ужасное состояние проходит, он поспешно выбирается из гостевой кровати. Спешит в комнату напротив. Дверь распахивается. Босые ноги ведут к кровати. Но она пуста?

Он озирается по сторонам.

— Ынбель! — зовёт в панике.

Но ответа нет. И это пугает его до чертиков. Ванная пуста, гардеробная тоже. На балконе никого, а повсюду тишина. Дом спит.

— Ынбель! — снова раздаётся его подрагивающий голос.

— Юнги?

Девушка в свободной футболке и пижамных штанах появляется в дверном проеме. В одной руке она сжимает кусочек шоколада, а в другой стакан бананового молока.

— Жизнь моя, — его руки вдруг обхватывают ее, а лицо утопает в ее каштановых кудрях, что пахнут сладко и так цветочно.

— Мне захотелось чего-то вкусного. Я нашла шоколад и… — пробормотала она.