В бессердечном лесу

Гадаю, с чего вдруг сестра хочет меня спасти.

Возможно, когда меня не станет,

ей будет не над кем смеяться.

Дождь хлещет по моему телу. Град жалит как муравьи.

Мать поднимает меня за волосы.

– Твоя сестра просит меня проявить милосердие. Ты тоже этого хочешь?

Я трепещу в ее хватке,

спина ноет от боли.

– Да, – шепчу я.

Ее губы

изгибаются

в жестокой ухмылке.

– Знаешь, что я с тобой сделаю, если ты еще раз ослушаешься?

Она проводит когтями по моему лицу.

Вонзается достаточно глубоко,

чтобы пролился сок.

– Я порву тебя на части и устрою костер из твоих костей.

Я могу лишь кивнуть.

Боль слишком велика для чего-либо еще.

– А теперь слушай, дочка. Где-то поблизости есть человек. Докажи мне свою верность. Убей его и принеси мне душу.

Она достает янтарную сферу из своего одеяния.

Вешает ее мне на шею.

– Ступай.

Я пячусь от нее, едва не падая.

– Другая дочь, иди с ней, – обращается она к моей сестре. – Убедись, что она исполнит приказ.

Сестра кланяется.

– Да, моя королева.

Мать окидывает меня презрительным взглядом.

Дождь смыл всю кровь

с ее рогов.

– Тебе повезло, что мне нужно разбудить весь лес, поднять армию, которая встанет за моей спиной, когда я пойду на Пожирателя Душ. В ином случае я бы не была так милосердна.

Она разворачивается и уходит.

Ясени кланяются ей вслед.

Глава тридцать первая. Оуэн

Бессердечное дерево растет на берегу небольшой быстрой реки, как и сказала Серена. Я предполагал, что оно будет странным или ужасающим, но это самое обычное дерево – темное, старое, толстое, с шелестящей листвой и огромными буграми корней, уходящими под землю.

У его основания сидит женщина и роет землю голыми руками. Я легко узнаю ее даже в дождливом полумраке. Даже несмотря на то что она выглядит как призрак былой себя.

Из горла вырывается крик. Я бегу к ней, поскальзываюсь на прелых листьях и грязи. Она поднимает голову, а я падаю на колени и притягиваю ее в объятия. Все тело сотрясается от судорожных гортанных всхлипов.

Она отодвигается и всматривается мне в лицо.

– Я тебя знаю.

Ее голос не такой, как я помню: пустой, безжизненный. Глаза тоже. Волосы, некогда светлые и блестящие, превратились в грязные спутанные космы. Одета она в лохмотья.

– Я Оуэн, мама. – Я ласково беру ее за плечи, так как боюсь, что она сломается даже от легкого прикосновения. – Я заберу тебя домой, к папе и Авеле. Авела так выросла! Ты будешь гордиться ею.

Я мысленно заклинаю ее вспомнить, но мамины глаза пусты. Она недоуменно моргает.

– Оуэн, – с мольбой произношу я. – Я Оуэн, а ты Эйра, жена Калона Меррика. Ты играешь на виолончели, любишь копаться в огороде, и у тебя самый мелодичный голос на свете. Пожалуйста, мама, вспомни.

Она грубо хватается за голову, на ее лице четко написана боль.

– Я помню, что не всегда была такой. Когда-то я была кем-то еще, кроме как ее рабыней. У меня была свобода воли. Но затем она лишила меня всего, кроме сердца, и оно бьется только ради нее.

– Пожалуйста, пожалуйста. – По моему лицу ручьем льются слезы. – Твои любимые цветы – ирисы. Ты всегда говорила, что влюбилась в отца, потому что он витал в облаках, а ты была приземленной, и вместе из вас вышел горизонт. Мама, умоляю тебя…

Мои пятки глубоко зарываются в землю. От холодного дождя тело промерзает до костей.

– Звезды упали, – медленно произносит она. – Они падали, падали, а теперь небо изменилось. Время Гвиден пришло. Скоро всему придет конец. – Внезапно ее взгляд сосредотачивается на мне, и я вижу намек на то, какой она была раньше. Мама шепчет: – Я защищала тебя столько, сколько могла. Гвиден забрала мою душу, привязала меня к себе, к этому дереву. Приказала присматривать за душами в нем. Оно набито ими до отказа, но ему всегда мало. Я беру кровь из его тела, создаю сферы для ее дочерей. Кровь, чтобы привлечь души, души. – Она хватает меня за плечи с необычайной силой для такого хрупкого тела. – Я связана с деревом и могу использовать его силу. Я воспользовалась ею, чтобы вспомнить, а когда это перестало работать, защитила души, которые когда-то были мне дороги.

На меня снисходит озарение.

– Это ты защитила меня на железнодорожных путях, когда отец пошел на мои поиски. Ты не дала ему зайти в лес, когда Серена спасла нас с Авелой.

– Я наблюдала за вами, – шепчет она. – Но теперь все кончено. Звезды изменились. Она поглотит весь мир. Останови ее, если можешь. И помни меня.

– Я пришел, чтобы спасти тебя, – выдавливаю я.

Ее глаза снова становятся безжизненными, и она садится на корточки.

– Я последовала в лес за древесной сиреной, – напевает мама, будто рассказывает детский стишок. – Сиреной с фиалками в волосах.

– Нет…

– Фиалки, фиалки, фиалки!

Ко мне подкрадывается оцепенение и поглощает меня с головой.

– Она сказала, что у меня сильная душа, и привела к своей матери. Ее мать украла мою душу, душу, душу и привязала к дереву.

Во мне пробуждается ярость – монстр, которого невозможно контролировать.

– Мама…