В бессердечном лесу

– Я пойду с тобой, но лишь для того, чтобы посмотреть, как мама разорвет тебя на кусочки, – говорит сестра. – Я буду смеяться. А затем все равно поглощу его.

Это все, на что я могу надеяться.

– Позволь мне показать ему дорогу. А потом мы вместе пойдем к матери.

Она ухмыляется за дождевой завесой.

– Иди. Я буду ждать.

И с этими словами она сливается с лесом.

Мы с Оуэном вновь одни.

Я избегаю его взгляда,

пока мы идем

под мокрыми деревьями.

Его беспокойство отчетливо чувствуется

в каждом ударе сердца.

– Мать убьет тебя? За то, что ты помогла мне? – спрашивает он.

– Она не знает о тебе. Ее злит другое.

– Что же?

– Я уже много недель не приносила ей новые души. И не приходила, когда она звала.

Он останавливает меня, и я

наконец

поворачиваюсь.

Его лицо

сморщено от тревоги

и мокрое от дождя.

– Она убьет тебя? – повторяет он.

– Не знаю. Возможно. Это что-то меняет?

Он смаргивает капли с ресниц.

– Я должен увидеть маму. Но я не хочу, чтобы ты из-за этого умирала.

– Увидишь ты ее или нет, меня все равно ждет смерть.

Он сжимает челюсти.

– Я убью Гвиден, если она прикоснется к тебе.

Мое сердце пронзает боль.

Он бы так не говорил,

если бы знал,

что я сделала.

Я веду его между деревьями

к сердцу леса.

Мы останавливаемся перед старым дубом.

– Бессердечное дерево прямо за ним, на берегу реки. Там ты найдешь свою мать. Попрощайся с ней, а затем…

Боль настолько велика, что кажется почти невыносимой.

Когда все закончится,

он

возненавидит меня.

Когда все закончится,

я снова буду

монстром.

– Когда попрощаешься, беги в лес как можно быстрее. Я найду тебя, если смогу, но если нет… если нет, я попрошу лес защитить тебя и направить обратно к стене.

Остается надеяться,

что лес

послушает меня.

Я вдыхаю его запах.

– Спасибо тебе.

– За что? – спрашивает Оуэн.

Он источает тоску, страх и печаль.

Я хочу обвить его ветвями,

навсегда защитить

от леса и моей матери,

и от правды

обо мне.

– За клубнику. За книги, музыку и танцы. За то, что не боялся меня, пусть и недолго.

– Я и сейчас тебя не боюсь.

Он берет мое лицо в руки.

Я вздрагиваю

от его прикосновения.

– А зря.

Отхожу от него, и

это

настоящая

пытка.

– Помни, ты не можешь спасти ее, – говорю я.

А затем оставляю его у дуба

и иду на поиски сестры.

* * *

Она ждет неподалеку.

И весело улыбается.

– Значит, ты попрощалась с мальчишкой. Ну что, пройдем на твою смерть?

– Не надо так радоваться.

– Я жалею лишь о том, что остальные сестры не увидят твоего падения.

– Не говори ни слова о мальчишке. Ты обещала.

Она смеется.

– Не обещала, но я буду держать язык за зубами, пока мне этого хочется.

Мы идем

через коридор из ясеней

в самое сердце маминых владений.

Высоко над нами ветви образовывают арку,

вечно шевелящийся полог,

что закрывает небо.

Земля усыпана костями – подношениями земли для ее могущественной королевы.

Запах крови становится сильнее,

явственнее.

Я только рада.

Значит, мама не у бессердечного дерева.

Она здесь, ждет нас.

Ведь это от мамы

пахнет кровью.

Она стоит ровно и напряженно

в конце коридора из ясеней,

под мрачно клубящимся небом.

За ней сверкают молнии,

золотя ее силой.

У ее ног лежит безжизненное тело – оболочка мальчика, помладше Оуэна.

Его лицо застыло в агонии.

Ее же – сияет.

Во мне нарастает ярость.

Я смотрю на лицо мальчика

и представляю на его месте Оуэна,

скрючившегося у ее ног.

Мама наблюдает за нашим приближением.

Ее глаза сужены до щелочек.

По обе стороны головы ветвятся рога, покрытые свежей кровью.

Кровью

мальчика.

На землю капают багряные капли.

Та шепчет и извивается под ее ногами.

А наверху и повсюду вокруг нас деревья кланяются.

Они проснулись и теперь разгневаны

и готовы исполнять ее приказы.

Мы с сестрой останавливаемся в трех шагах от мамы.

Сестра кланяется.

Я падаю на колени, касаясь земли лбом,

в паре сантиметров

от сломанного тела мальчика.

В шею впиваются когти, заставляя поднять голову.

– Я звала тебя на протяжении всего лунного цикла, а ты пришла только сейчас?

– Прости меня, мама.

Она шипит и режет когтями мое плечо, отрывая только недавно зажившую кору.

Сестра остается верной своему слову.

Она смеется.

Мама швыряет меня на землю и разворачивается к ней.

– А ты почему здесь, дочка?

– Чтобы убедиться, что моя младшая сестра образумилась.

Мама скалится.

Сестра вздрагивает, но твердо стоит на месте.

– Видишь, она усвоила урок. Она пришла к тебе на коленях и готова к новой сфере.

Мама отрывает еще кусок коры

со спины,

и меня пронзает боль.

Достает фиалки из волос,

одну

за

другой,

кидает на траву,

и топчет их.

Я сворачиваюсь в клубок, из глаз льется роса.

Вспоминаю музыку на холме.

Как танцевала с Оуэном.

Как смотрела на звезды в телескоп, который лежит сломанный где-то в лесу.

Стараюсь не думать о том, что он пошел к бессердечному дереву.

Что пытается спасти свою мать.

О его душе: яркой, блистательной,

брошенной погаснуть

вместе со всеми остальными.

Мама обдает мое ухо ледяным дыханием.

– Раз от тебя так мало пользы, мне стоит забрать сердце из твоего тела.

Я вся дрожу.

Оказывается, теперь, когда смерть так близко,

я очень боюсь умереть.

– Она все равно может послужить тебе солдатом, – говорит сестра. – И пригодится в грядущей войне.

Я слушаю биение своего сердца,

пульсацию земли.