В бессердечном лесу

– Бедвин?

Я резко вскидываю голову, щеки заливаются краской, как часто случается в моем нынешнем теле, когда я делаю что-то глупое. Нормальные люди не разговаривают с растениями.

Оуэн улыбается и наклоняет голову вбок.

– Как сегодня дела у Авелы?

Я вытираю грязь с пальцев и тоже расплываюсь в улыбке. По его просьбе я проведываю девочку так часто, как только могу – боюсь, что Оуэна опять поймают, если он сам к ней пойдет.

– Довольно неплохо. Я тайком приношу ей печенье.

– Я рад. – Он подходит к стене, забирается на нее и садится, как обычно.

Я присаживаюсь рядом. Никак не привыкну к этому человеческому телу, к прохладному прикосновению вечернего воздуха, к учащению пульса от близости Оуэна.

– В чем дело? – спрашиваю я, поскольку с ним явно что-то не так.

– Кажется, король планирует напасть на Гвиден. Сразиться с лесом.

Моя кровь стынет в жилах.

– Когда?

Оуэн косится на меня – похоже, это не тот вопрос, который он ожидал услышать.

– Скоро, наверное. Армия проводит тренировки с огнем.

Я стараюсь сдержать дрожь.

– Ты когда-нибудь была в лесу?

Так как ответить честно нельзя, я просто киваю.

– Королю потребуется что-то посерьезнее огня. Посерьезнее мечей и мушкетов. – Его челюсти напрягаются, взор направлен на армейский лагерь.

Оуэн прав. Но я достаточно хорошо знаю Пожирателя, чтобы бояться, что у него есть в запасе не только оружие и клинки. Или скоро будет.

– Ты будешь сражаться с лесом? – спрашиваю я. – Если король действительно выступит против него?

Его лицо ожесточается.

– Я не питаю теплых чувств к лесу.

Я провожу пальцами по вершине каменной стены. Каждый раз, когда я его вижу, мне хочется рассказать правду. Но нельзя. Знай он, кто я, он бы не сидел так близко, не говорил бы со мной как с подругой. От этого у меня болит сердце. Я пытаюсь довольствоваться тем, что имею. На большее рассчитывать не приходится.

Но мне хочется большего.

На черных небесных просторах загораются звезды. Я хочу придвинуться к Оуэну, но не осмеливаюсь.

Он расслабляется и показывает на самую яркую звезду.

– Это планета Бигайл, Пастух. Легенды гласят, что он присматривает за звездами.

Я улыбаюсь – он любил рассказывать подобные истории, когда мы сидели на холме. Представляю, будто он знает, кто я, и не имеет ничего против. Или что я на самом деле человек, а то, кем я была раньше, уже не имеет значения. Что глубоко внутри меня пылает душа – так же ярко, как его.

– Расскажи мне больше о звездах, – прошу я.

Он смотрит на меня с улыбкой.

И рассказывает.

Глава сорок третья. Оуэн

Каждый вечер после ужина я поднимаюсь по холму к железным воротам тюремного двора и пытаюсь добиться встречи с отцом. Тюрьма находится на противоположной от кухни стороне, но несмотря на внушительные ворота и многочисленную стражу, дворики поразительно похожи друг на друга. В первый вечер страж даже позволяет мне войти и просит подождать, пока он проверит тюремные записи, чтобы узнать, допускаются ли к отцу посетители. Не допускаются.

– У тебя хоть есть разрешение от командира быть здесь, солдат? – спрашивает он с подозрением.

– Конечно, – вру я. – Он прекрасно знает об этом.

Но к следующему вечеру он успевает поговорить с Талиесином и узнает, что нет у меня никакого разрешения – более того, мне строго-настрого запретили видеться с отцом, – и прогоняет меня. Это не мешает мне возвращаться в надежде, что страж передумает или на его месте будет другой, который сделает исключение. Зря надеюсь. У нас завязывается странная дружба – через неделю или две он шутит, что по мне можно сверять часы, и ругает меня, если я опаздываю. Но за ворота больше не пускает.

После тщетных попыток встретиться с отцом я, как правило, иду ко двору кухни. Бедвин почти всегда там: выкидывает объедки или сметает перья после общипывания кур. Иногда просто прислоняется к стене и ничего не делает. Увидев меня, она всегда улыбается, и я не могу сдержать ответной улыбки, а затем интересуюсь, как поживает Авела.

Мы пришли к негласному договору, что она будет проведывать мою сестру по возможности, поскольку мне слишком рискованно снова пробираться во дворец.

– Я подружилась с сиделкой, – рассказывает она через пару недель после моего воссоединения с Авелой. – Она не так ужасна, как кажется.

Я кривлюсь.

– Что-то не верится.

– Это правда! – Бедвин забирается на стену и садится лицом к армейскому лагерю, болтая ногами в воздухе.

Я присоединяюсь к ней, камень еще не успел остыть после полуденного солнца.

– Но об Авеле хорошо заботятся? Она счастлива?

– Сиделка обожает ее и делает все возможное для твоей сестры.

Я вздыхаю и поглаживаю камень. Он напоминает мне о стене, которую отец возвел слишком поздно, чтобы помешать лесу похитить маму. Мотаю головой, чтобы избавиться от воспоминания о том, как она вырывала собственное сердце.

– В чем дело?