В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

В один из редких свободных дней я решил, наконец, посетить Еврейский музей. «Риск» был минимальным – советские туристы никогда не ходили туда – их просто не водили в один из важных туристических объектов города. Так что можно было встретить – и это могло быть редкой случайностью – кого-то из своих, из театра. Но кого это могло интересовать и кто мог туда безбоязненно придти, не думая о том, что кто-то донесёт в Москве на «нездоровый сионистский интерес такого-то к Еврейскому музею»?

А что там было такого, что рассматривалось нежелательным для глаз советского человека? А была там выставка детского рисунка – детей, заключённых в Терезине, детей, обречённых на депортацию и уничтожение. Для международной пропаганды нацисты содержали для киносъёмок часть Терезиенштадта как «образцовый Юденштадт», а в действительности там происходило постепенное вымирание и уменьшение населения за счёт смертей от болезней, голода и депортаций. Но дети не всегда понимали реальность происходящего и путешествие «на Восток» воспринималось ими как весёлая прогулка на поезде! Свидетельство тому – некоторые детские рисунки. Я увидел фотографию одного мальчика, лет 10–12. Ему не суждено было стать взрослым. У меня сдавило горло – от осознания факта безнаказанности убийства детей, и ещё больше – от того, что страна, где я живу, делает сегодня всё, для нового уничтожения евреев – в Израиле – поставляет новейшее наступательное оружие: пушки, танки, самолёты, зенитные и не зенитные ракеты, тренирует армии стран, открыто декларирующих свои цели – полного уничтожения Израиля! Всё это быстро промелькнуло в моём сознании и тут я встретил своих двух коллег в этом музее детского рисунка, находящемся и теперь в здании бывшего Погребального братства старого гетто. Они, конечно, заметили, что со мной происходило что-то не совсем обычное. Дальше мы втроём осматривали экспозиции других отделов. Моё внимание привлекли часы, впервые мной увиденные обыкновенные «ходики» с гирями, но идущие в обратную сторону! То есть на циферблате были буквы еврейского алфавита, имеющие также и цифровое значение. Удивительные часы! Они как бы символизировали обратный ход времени, приведший к возрождению древнего Израиля на его исторической земле. Такие же часы находились и рядом со «Староновой» – на башне еврейской Ратуши. Мои коллеги даже не догадались поднять головы и посмотреть на эти, такие же диковинные часы, если бы я не обратил их внимания. Правда, о часах на Ратуше я уже знал из того самого путеводителя ещё в Москве. В одном из залов экспозиции еврейской религиозной жизни я увидел пасхальную тарелку – на ней было написано «Кошер ле Песах», то есть специальная, ритуально чистая «кошерная» тарелка для праздника Пасхи. Вот тут я себя «выдал с головой»! Они оба поняли, что я знаю ивритские буквы, а следовательно… а следовательно это неспроста!

Сегодня, размышляя о том времени посещения Музея, мне кажется, что мои эмоции были продиктованы не только моей принадлежностью к еврейству, но также и простому чувству сострадания к униженным и оскорблённым. Это хорошо известные и прекрасные слова. Должно ли это чувство сострадания и гуманизма диктоваться только национальной принадлежностью к гонимому веками народу? Мне кажется, что это естественная реакция всех людей, имеющих сердце и душу, открытые к боли и состраданию.

Всё это, однако, практически было если не противозаконно, то абсолютно нежелательно в реальной советской жизни – уничтожение нацистами евреев Европы, трагедии Бабьего Яра и Змеиной балки, Фортов Каунаса, Понар, Румбулы и других мест массового уничтожения евреев всячески замалчивалось.

Официальной пропагандой раздувались «преступления израильской военщины», а журнал «Огонёк» договорился до того, что «само существование государства Израиль представляет собой первостепенную угрозу существованию человечества». Теперь этого почти никто не помнит, но это было! Было – после всего происшедшего в последние годы «зрелого сталинизма» – особенно с 1950 по 1953-й. Вот такие мысли приходили в голову после посещения Еврейского музея Праги. Я понимал, что здорово «наследил» своими неоднократными походами туда, да ещё приводя с собой некоторых моих коллег, которым, по моему мнению, это могло быть интересным. Большей глупости, по советским понятиям, трудно было придумать!

Как-то я взял с собой одного приятеля-виолончелиста для посещения знаменитого трактира «У чаши» («У Калиха»), описанного во всемирно известной книге Ярослава Гашека «Приключения бравого солдата Швейка». Трактир этот – одно из самых популярных туристических мест в Праге. Роман Гашека – книга всемирно известная. Туристов привозили в ресторан уже тогда целыми автобусами.