В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

Ответ от Миши, понятно, я не хотел получать в гостинице, что сразу бы стало известным. Но в Токио жила моя знакомая певица, бывшая соученица по Консерватории, а позднее мы с ней гастролировали по СССР в компании баритона Владимира Отделёнова – бывшего солиста Большого театра. У меня был её номер телефона, и так как она была вполне «персона грата», то есть Госконцерт устраивал её гастроли по Советскому Союзу, то я поставил в известность своего соседа и заведующего оркестром П. Щенкова о своём желании встретиться с бывшей коллегой. Он доложил об этом заместителю директора театра В.А. Бони, который отнёсся к идее довольно прохладно, но, понятно, не запретил мне встретиться с ней. Да и было поздно запрещать – я уже позвонил ей и она пришла повидаться в наш «Империал», где первым, кого она встретила был сам В.А. Бони!

Она пригласила меня на обед в ресторан элегантного магазина «Матцусакайя», подарила для моей жены набор превосходных чайных чашек – словом была выше всяких похвал. За обедом я попросил её отправить письмо Мише Райцину. Она каким-то образом уже знала, что он в Израиле, и согласилась это сделать и получить от него ответ. Через дней десять она принесла мне ответ Миши прямо в отель. Я был ей очень признателен, за такую дружескую услугу.

А потом произошло нечто странное. Мы выезжали на поезде из Токио на какой-то концерт в близлежащий город и со мной сел наш «сопровождающий» – парень довольно симпатичный, в отличие от его начальника. И вот этот парень неожиданно мне говорит следующее: «Японцы – это такие мерзавцы! Ни одному их слову нельзя верить! Никому из них нельзя ничего доверять! Продажные сволочи! Шкуры! Азиаты!» Я не задавал ему вопросов, он сам сел со мной рядом. Постепенно разговор перешёл на наши текущие дела. Я так никогда и не узнал, что он имел в виду. Но эта поездка в Японию была моей последней поездкой заграницу в качестве гражданина СССР. Естественно, у меня нет и не было никаких доказательств связи слов «сопровождающего» с моим письмом. Тем более, что с моей знакомой дружил знаменитый советский виолончелист Даниил Шафран, которому она просила передать маленькие сувениры. Я был у него дома в Москве, мы говорили о многом, и мне казалось, что ни малейших подозрений за долгие годы знакомства у него не возникало. Рудольф Баршай был с ней также в дружеских отношениях, как и ряд других знаменитостей. Так что я всё же думаю, что мои пражские походы в Еврейский музей сыграли в будущем более значительную роль, чем полученное письмо. Но кто знает?

* * *

Закончились почти двухмесячные гастроли. Мы сели в Иокогаме на тот же корабль, но на этот раз погода предвещала тайфун в районе северных японских островов. А мы должны были пройти через Сангарский пролив, где и в хорошую погоду достаточно качает. Покинули Токио раньше всех знаменитые звёзды – солисты балета и главное начальство – все они полетели самолётом. Говорили, что Васильев и Максимова сразу же летели в Париж для выступлений с балетом Мориса Бежара. Это после такого трудного и длительного тура по Японии?!

Перед отплытием по традиции корабль был украшен бумажными лентами разных цветов, концы которых оставались на берегу, Постепенно ленты рвались, как бы символизируя расставание со страной, а позже матросы очищали палубу от этих лент. Года через три эти ленты сыграли трагическую роль – после гастролей балета московского театра им. Станиславского и Немировича-Данченко одна молодая балерина, только месяца за три до поездки вышедшая замуж, была так опутана этими бумажными лентами, что они потянули её с палубы вниз. Она упала головой вниз прямо на какой-то металлический выступ и мгновенно скончалась. Никто не мог предположить в день нашего отплытия из Иокогамы, что эта старинная традиция может привести к трагедии.