В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

Как-то во время этих гастролей мы с одним из новых солистов оркестра целый вечер беседовали на разные темы, Конечно же и об уехавших коллегах. Сидели у него в номере, выпили, закусили. Весной следующего года, когда в последний момент меня снова не выпустили с оркестром на гастроли во Францию, я посетил секретаря партийной организации театра, который ещё недавно был заведующим оркестром. Он мне довольно внятно пересказал наш разговор полугодичной давности в Киеве с моим коллегой. Главный партиец театра, он же мой бывший старший соученик по Центральной музыкальной школе, даже не заботился о сокрытии источника своей информированности. Из этого я сделал вывод – он уже ждёт моего заявления о выезде и относится к этому вполне даже позитивно. Хотя действительные причины готовящегося отъезда были, как было сказано выше – семейные, достаточно серьёзные и никого отношения к делам театра не имевшие.

А о Киеве у меня всё же осталось тёплое воспоминание – я увёз оттуда почему-то большую веру в себя, чем до приезда туда. Так что всё же нечто мистическое было и в Киеве.

18. Н.В. подгорный в Большом театре. Конец моей работы в Большом театре и отъезд

Во второй половине 50-х годов, самом прекрасном времени молодости в условиях недолгой «оттепели», недалеко от нашего дома жил какой-то молодой иностранец. Из моих знакомых лично его никто не знал, но имя его знали очень многие. Его звали Люсьен. Он был французом. Чем он, собственно, занимался, тоже никто не знал. Знали только, что он сын довольно известного французского корреспондента, также жившего в «Доме Жолтовского», то есть в доме, выстроенном по проекту знаменитого архитектора И.В. Жолтовского на Большой Калужской.

Люсьен был тем, что теперь называется «плейбой», то есть повеса. А знаменит он был лишь потому, что являлся владельцем, вероятно, самой роскошной тогда частной машины в Москве – американской «Шевроле» выпуска 1956 года. Машина была двухцветной – верх и кабина цвета слоновой кости, а низ и крылья – бирюзово-голубым. Когда он ехал по почти пустынным улицам Москвы, он, естественно, привлекал всеобщее внимание. Говорили, что он женился в Москве на одной из самых красивых женщин. (Лилия Бернес-Бодрова теперь рассказала о своей жизни в интервью журналу «Люди» People.ru 29 янв. 2013. Она рассказала, что Люсьен был фото-корреспондентом журнала «Пари-Матч», то есть был партнёром-помощником своего отца, и об обстоятельствах своего ухода от Люсьена к киноактёру Марку Бернесу.) Главной фигурой, конечно, был его отец – «специальный корреспондент журнала «Пари-Матч». Просто Люсьен всплыл в памяти в связи с женой его отца. Люсьен, совершенно очевидно, был сыном от первого брака, а нынешняя жена отца была лишь чуть старше Люсьена и работала балериной в кордебалете Большого театра.

Звали её Лидия Меньшова. После её ухода на пенсию, она уже в моё время – с 1966 года – постоянно появлялась в зрительном зале во время всех самых важных правительственных концертов. Чем она занималась было неясно, но видимая её активность в зале, особенно во время репетиций, не оставляла никаких сомнений в её причастности к «конторе», отвечавшей за безопасность правительственных лиц. Это была довольно крепко сбитая, ещё молодая дама середины сорока, с пышными рыжеватыми волосами, необычайно быстро передвигавшаяся по партеру театра. Вот совсем маленькая информация, попавшаяся на Интернете – короткие воспоминания одной непоименованной бывшей балерины Большого театра, упоминавшей Меньшову в связи с заботами московских модниц: