В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

Из разговоров он узнал, что прежде подобные расправы не были редкостью. Месяца не проходило, чтобы декан не «насовал ебуков полную пазуху». Другое дело, что в этом году Снейп действительно сильно сдал и заставил сомневаться в своем доселе незыблемом авторитете. Запредельный сволочизм и редкая даже для слизеринца злопамятность впервые на памяти студентов давали осечку за осечкой. Казалось, Ужас подземелий сломался, и змеёныши занервничали: второго Слагхорна в деканах не хотелось никому.

«Подумаешь, – пожимали плечами старшекурсники. – От папаш и круче достаётся, ибо Мерлин заповедал держать потомство в строгости. Зато Снейп всегда вытащит. Вломит потом, конечно, и родителям сдаст, но лучше уж так, чем совсем без защиты».

Зачем слизеринцам нужна была защита, Гарри понимал и без подсказок. После войны родной факультет безымянного террориста особой любовью не пользовался. Это предубеждение, похоже, подогревалось в обществе искусственно, ведь в Слизерине учились не только Томас Риддл, но и Гиппократ Сметвик.

Вообще, у Поттера сложилось впечатление, что ежегодная песня Распределяющей Шляпы – враньё от начала и до конца. Артефакт-стихоплёт личными качествами первокурсника руководствовался в последнюю очередь.

Тогда в поезде маглорождённые хаффлпаффцы безошибочно уловили самую суть – Шляпа формировала «экипаж космического корабля», способный ужиться между собой в долгом автономном полёте. Например, Персиваль Уизли и Теренс Ургхарт ничем, кроме уровня физической подготовки, друг от друга не отличались и занимали одну и ту же должность в «судовой роли» своих факультетов – что-то вроде помощника капитана, способного разгрести любой завал в бумагах и унять любую бучу в команде. На каждом факультете, образно говоря, был свой Малфой и свой Флинт.

Деканов же, увы, отбирала не Шляпа. Поэтому апатия и равнодушие Снейпа, ранее державшего свою «команду» стальной хваткой, обеспокоили слизеринцев. Младшекурсники, понятно, о таких вещах не задумывались, а вот старшие уже собирались посылать к декану ходатаев – не нужна ли тому помощь.

Проверка, устроенная Флинтом, показала – Снейп жив, здоров, деятелен и по-прежнему может без труда устроить весёлую жизнь кому бы то ни было. Именно поэтому тарарам в дортуарах был воспринят студентами с радостью и даже с некоторым умилением.

– Как говорит моя маменька, – вздыхала Роберта Уилкис, – лень и безнаказанность – корень всех зол. Кто мне мешал на тайник нормальные чары навесить? Поделом, что уж там. Лишь бы домой не написал, морда немытая, а то не отвертеться мне от воспитательной беседы о девичьей скромности.

– Разомлели, – согласно басил семикурсник Дэниел Хигги, – и разнежились. А первачки у нас вообще непуганые. Непорядок.

Поттер хмыкнул и вспомнил свой феерический полёт из класса в коридор. Как же, непуганые! Очень даже пуганые.

Малфой, между тем, некоторое время любовался потолком гостиной, пребывая в глубочайшей задумчивости, а затем неожиданно спросил у Гарри:

– Как лучше: «молю о встрече» или «умоляю о свидании»?

– Эм-м… – содержательно отозвался Гарри и во все глаза уставился на приятеля. – И кто она?

– Он, – коротко ответил Драко и с досадой уставился в исчёрканный пергамент, а Поттер ойкнул и залился румянцем. – Понятия не имею, кто это. Знаю только, что из Рейвенкло.

– А как же тогда… – Гарри замолчал, силясь подобрать слова поделикатнее. – Ну, в общем…

Малфой фыркнул.

– Стал бы я молить, Поттер, скажешь тоже. Это Флинт попросил написать. Он в какого-то умника втрескался, а сам с грамматикой не в ладах. Боится, что предмет воздыханий его высмеет.

Гарри вскинул брови и посмотрел на Маркуса. Обычно бравый квиддичный капитан не морочился не только с письмами, но и со словами вообще. Вот облапать и ущипнуть за задницу – это пожалуйста, жертвы исчислялись десятками.

– Любовное письмо? От Флинта?

– Понимаю твой восторг, – Драко ухмыльнулся и присыпал пергамент мелким песком.

– На месте Флинта я бы трижды подумал, прежде чем тебе довериться, – проворчал Гарри, прижав руки к полыхающим ушам.

– Поттер, – оскорбился Малфой, – в эпистолярном жанре я признанный мастер. О, а вот и заказчик.

– Готово, Хорёк? – поинтересовался Флинт и тоже уселся на пол перед креслом.

– Переписать только начисто.

– Читай, а я послушаю, – велел Маркус. – И слов красивых побольше, не жадничай.

Малфой откашлялся и принялся негромко зачитывать своё сочинение. Через минуту Гарри не выдержал и закрыл лицо руками. Бессовестный Хорь по цветистости выражений переплюнул даже самые тошные сериальчики для домохозяек. В послании красочно описывались «неотразимые взоры», «пылающие сердца» и даже «трепещущие души».

– Завидев вас, я рухнул в пучину чувств, – с воодушевлением декламировал Хорёк, кривясь в одной из самых пакостливых своих ухмылок.

Гарри покачал головой и от души посочувствовал неизвестному адресату. У бедняги резьбу сорвёт от сопоставления текста письма с именем на конверте. Лучше бы Маркус своими словами писал – коряво, но искренне.

– Э-э-э, Малфой, меня смущает слово «пучина», – почесал затылок Флинт.