В борьбе с большевизмом

По разным газетам были напечатаны в свое время сообщения, что еще в Митаве я имел при себе специальную организацию, целью которой было подрывать возможности возникновения и расширения рядом с моей армией – других боевых формирований. Бессмыслица эта явно исходила от тех, кто с боязнью присматривался к возрастанию моей армии.

В моей памяти сохранился один случай.

На станции Рига суетливое движение служащих и публики. Мимо пробегают носильщики, задевая своими ношами, раздаются крики и паровозные свистки. Я остановился у изгороди и стал наблюдать за этим оживлением. Вскоре на перроне появилась группа офицеров в форме артиллеристов. Они прошли мимо меня, о чем-то разговаривая. Один из них с совершенно светлыми глазами, невысокого роста, по-видимому, был старшим, так как все обращались к нему. Погон я издали не разглядел.

Поравнявшись со мной, они взглянули в мою сторону, мы встретились глазами. Спустя минуту ко мне подошел их старший и, раскланявшись, отрекомендовался – полковник Гамрат-Курек. Я не назвал себя.

– Скажите, пожалуйста, – проговорил полковник, – что это за отряд князя Ливена? Мы зашли только что туда, нас встретил начальник штаба, назвал себя кап. Дыдоровым. Обращаюсь к нему за разъяснениями, а он мне заявляет: «Да что там, берите винтовки и идите в окопы». Я выслушал его до конца и, конечно, возразил».

Гамрат-Курек оглянулся на стоявших позади офицеров, они подошли к нам, и он продолжал.

– Я, господа, рассказываю про Дыдорова.

Офицеры улыбнулись.

– Да, так я возразил этому капитану просто – мы артиллеристы, вот эти пятнадцать офицеров все моего дивизиона еще с войны, так мы хотели бы служить в артиллерии как специалисты, а не в рядах пехоты. Конечно, пойдем и в окопы, но вряд ли меня, старого артиллериста, заменит с успехом пехотинец. Не целесообразнее ли было бы все-таки дать нам возможность служить там, где мы больше полезны?

Дыдоров сухо ответил:

– Нет, нам таких не надо, у нас все равны и все идут в окопы.

– В таком случае, – сказали я, – мы попробуем применить свои знания в другом месте. И вот теперь задумываемся: что делать?

Полковник замолчал, молчали и офицеры.

– А скажите, пожалуйста, – обратился ко мне после паузы Гамрат-Курек. – Вы не знаете, что представляет собой отряд полковника Бермондта, говорят, в Митаве формируется такой?

Я пожал плечами.

– Нет, ничего не могу сказать вам, господа, отряд как все отряды.

– Гм, – раздумчиво протянул полковник. – Ну, спасибо. Вы все-таки рекомендуете поехать к нему?

Я уклончиво ответил:

– Затрудняюсь рекомендовать, попробуйте – попытка не пытка…

– Ну, всего хорошего, – произнес полковник и, откозыряв, вся группа офицеров отошел в сторону, а я остался ждать поезда на Митаву.

На другой день, утром, сидя в штабе и разбирая бумаги, я вдруг услышал за дверью голос моего адъютанта и еще чьи-то голоса. Спустя минуту адъютант ротмистр Линицкий мне доложил:

– Прибыла группа артиллерийских офицеров во главе с полковником, хотят вас видеть.

Я приказал попросить их в кабинет. Гамрат-Курек изумленно открыл глаза и неуверенно выговорил:

– Позвольте, г. полковник, да ведь мы с вами, кажется, вчера познакомились и говорили?

Я улыбнулся:

– Да, говорили.

– А Вы нам не сказали, что вы командир отряда…

– Нет, не сказал.

Офицеры выжидательно смотрели на нас.

Гамрат-Курек вдруг твердо выговорил:

– Разрешите, г. полковник, служить у вас, позвольте представить вам всех моих офицеров.

Он назвал имя каждого из них.

– Вы говорите – служить? – сказал я. – А если я отправлю Вас в окопы, пехотинцами?

– Мы согласны, – сказал Гамрат-Курек, – но мы уверены, что если вам нужны артиллеристы, вы этого не сделаете.

– Да, Вы правы, полковник. Не откажите дать о себе сведения, как и о ваших офицерах в канцелярии, а затем мы с вами побеседуем основательно о службе, пока всего хорошего господа.

Офицеры вышли.

Вечером они были приняты в отряд и зачислены в артиллерийскую группу, в которой Гамрат-Курек был назначен командиром дивизиона.

Принцип такой непринудительной вербовки, без уговаривания и сладких обещаний я проводил до конца. Все измышления по этому поводу считаю злонамеренностью моих военных и политических недругов…

В моем архиве деловой и частной переписки лежит письмо из Варшавы от полковника Суворова, моего представителя в Польше. Он пишет: «…сейчас еду в Млаву и Иллово толкнуть эшелоны. С ротмистром Гоштовтом вошел в контакты. Завтра к тебе идет 600 человек Тульской дивизии, перешедшей на сторону поляков, – отличные люди. Крепко жму руку, будь спокоен, что все мы приложим наши силы чтобы помочь тебе. Береги себя. Твой М. Суворов».

…Я уступил этот отряд князю Ливену и глубоко, невыразимо скорблю: он погиб впоследствии под Ямбургом в составе Северо-Западной армии, как погиб вообще весь его отряд под Гатчиной, слепо отдавшись в руки Антанты…