В чём дело, Полли?

Прошло два года. Первый августовский вечер Лексон встречал на террасе с чашкой уже остывшего какао и охапкой цветных карандашей. Конец дня был ласковым и тёплым. Небо переливалось всеми оттенками розового и нежно ложилось на зелёный горизонт леса. Месяц обещал быть солнечным и сухим. В прошлом году с августом повезло меньше. Он наслал сильнейшие грозы. А ветер всё пытался сорвать кровлю крыши и унести с собой. Та без боя, конечно, не сдавалась: стучала, барабанила и держалась за дом как могла. Правда, такой шум мешал порой спать, но на утро приятно было осознавать, что дом отстоял свою крышу и ветер снова ушёл ни с чем.

В этом году август пах яблоками и мёдом. Это было немного странно, ведь ни яблонь, ни пасеки поблизости не было. Диана согласилась с Лексоном, когда тот предположил, что просто у всех есть свой собственный запах. Вот от Надда, например, раньше всегда пахло кедром, а от Дианы корицей. Май пахнет ландышами и обновившейся листвой, июнь тёплыми лужами, что так любят босые ноги, июль — зноем и земляникой. А август пахнет — мёдом, яблоками и доброй грустью…

— Чем занимаешься? — спросила Диана, украдкой выглядывая из-за двери.

— Всё ещё допиваю какао, — пожал плечами он.

— Я испекла кексы. С апельсиновой цедрой и шоколадной крошкой.

— Я думал, будут банановые. Ты купила так много бананов.

С утра Диана ездила в город за покупками. В конце прошлого лета она загорелась идеей обзавестись автомобилем. Лексону такая идея пришлась по душе. А вот Надд отнёсся к этому скептически. Он уговорил отложить это дело до весны, рассчитывая, что к этому времени она передумает. Но, как только наступил апрель, женщина с новой порцией энтузиазма направилась в ближайший автосалон. Её не было три дня. А вернулась она на подержанном элегантном кабриолете. Надд и Лексон не сумели сдержать смех и язвительные комментарии по поводу яркого лимонного окраса автомобиля. Но Диана объяснила с присущим ей спокойствием и манерами, что автомобиль раньше принадлежал какой-то кинозвезде и был выкрашен в этот цвет по особому заказу, так что нужно не смеяться, а гордиться такой находкой. Лексону, чтобы не обижать Диану, даже пришлось объяснять, что в жёлтом цвете нет ничего смешного, дело было в резком контрасте между строгим чёрным силуэтом женщины и яркой машиной.

Кабриолет оказался не слишком практичным решением, но в город за покупками несколько раз в месяц ездить было можно. Сегодня её не было дольше обычного. Четыре часа, двадцать семь минут и десять секунд — Лексон засекал. Он всегда боялся, что она однажды не вернётся, но никогда не говорил об этом, даже виду не подавал.

— Я сделаю торт. Завтра выпеку коржи и пропитаю сиропом. А начинка будет банановая. И шоколад добавлю и взбитые сливки… Обещаю, тебе сразу станет веселее.

Мальчик широко улыбнулся и в груди у Дианы потеплело. Лексон всё чаще бывал серьёзен и задумчив. Не удивительно, конечно, ведь прошло слишком мало времени, должно пройти больше. «Это нормально», — успокаивала себя Диана. Но иногда она боялась, что время сделает только хуже и Лексон совсем перестанет быть добрым и воздушным. Только никогда не говорила об этом, даже виду не подавала…

Когда Диана закрыла дверь, Лексон подошёл к кустам ежевики и выбросил нетронутую еду из миски. Диана после того случая и слышать ничего не хотела ни о собаках, ни о том, чтобы их кормить и приручать. В ноябре её первого года, когда золото осени стало плавно превращаться в серые туманы и слякоть, она сильно заболела. Однажды ночью она увидела в окне пса, а на следующий день её скосил жар. Скоро к симптомам прибавились тошнота и кошмары. Она всегда была рассудительным человеком, и даже не могла допускать абсурдные мысли, что это как-то связано со зверем. Но, когда через пару недель к ним с расспросами заявилась полиция, рассказав, что неподалёку нашли убитого человека, она вдруг почувствовала, что висела на волоске от смерти. Впервые за много лет, ей было действительно страшно. Лексон твердил, что пёс не мог быть виноват в её болезни, однако соглашался, что она и правда тогда выглядела так, словно стояла одной ногой в могиле. Надд на это ничего не говорил. Он стал совсем нелюдимым и грустным. Может, он грустил, потому что знал, что случилось с женщиной на самом деле?

«Какой-же он всё-таки худенький», — невольно подумала Диана, аккуратно присев на край кровати Лексона. «Хотя и выше, чем многие в его возрасте. Лорис тоже была худенькой и высокой».

Мальчик перевернулся на другой бок, пробормотав что-то во сне, и засопел сильнее. Он бы не обрадовался, увидев Диану в своей комнате. Особенно теперь, когда он мог считаться главой дома, он не хотел чувствовать себя ребёнком. Женщина уважала его зрелость и изо всех сил старалась прятать всю свою нежность к нему.