В дебрях Маньчжурии

Впереди шел Лу-фа-бин, прокрадываясь через заросли и густую чашу с быстротой, присущей обитателям тайги; его привычные глаза видели в темноте так же хорошо, как и днем; Ван-ли сан едва поспевал за ним, царапал в кровь лицо и руки о шипы и иглы колючей аралии, но, скрепя сердце, шел. Решимость его мало-помалу исчезала, зловещая темнота давила мозг и таинственные звуки леса наполняли страхом трепетавшее сердце. Сознаться перед дядей было совестно и молодой китаец, с тревогой всматривался в непроницаемую тьму таежной ночи.

В зарослях и среди темных ветвей деревьев вспыхивали, как звездочки, летающие светляки, еще более настраивая воображение молодого искателя корня. Шли долго молча, перевалили два скалистых хребта и спустились в глубокую падь.

– Теперь можно отдохнуть немного, – произнес старик, останавливаясь у берега быстрой речки, с шумом и рокотом катящей свои волны по дну каменистой россыпи.

Напившись студеной воды и омыв разгоряченные лица, путники начали осторожно подыматься на высокий горный кряж, покрытый старым первобытным кедровником. Идти было трудно: валежник, камни, заросли, и бурелом встречались на каждом шагу.

– Уже скоро полночь – проговорил Лу-фа-бин, останавливаясь у скалистого выступа, – я слышу присутствие злых духов! Наверху есть котловина среди скал и там увидишь ты необыкновенный свет! Иди со мной и не бойся! Если испугаешься и отстанешь, – погибнешь! Ну, пойдём! Не отставай, – с этими словами старик быстро двинулся вперед, прокрадываясь через густые заросли, как барс к намеченной добыче.

У Ван-ли-сана стучали зубы друг о друга и ужас охватывал все более и более молодую душу, сердце стучало усиленно в грудную клетку.

Скоро показались высокие скалы; в одну из щелей между ними проскользнул Лу фа-бин, за ним прополз Ван-ли-сан.

Выйдя на другую сторону каменной гряды, путники увидели среди непроницаемой тьмы обступившего леса тусклый зеленоватый свет. Казалось, он шевелился; множество длинных нитей носились над ним, какие-то черные тени мелькали вблизи, слышен был шелест листвы и крики.

Молодой китаец стоял, словно очарованный, вперив безумный, взор свой в светлое пятно, видневшееся среди котловины.

– Идем! – шепнул ему старик, не оборачивайся, и быстро пошел к светящемуся предмету.

Не успел он отойти и десяти шагов, как услышал громовый рев и кашель, исходящий из какой-то гигантской груди, вслед затем шум ломаемых кустов, треск валежника, вой и стоны. Весь лес как будто всполошился, заревел, застонал, какие-то неведомые птицы носились над поляной, задевая голову старика своими мягкими крыльями. Но старый лесной бродяга не струсил, не дрогнуло его закаленное сердце и, несмотря ни на что, он дошел до своей цели; но вместо светящегося цветка женьшень перед ним бросал свой тусклый фосфорический свет истлевший пень старого дуба! Вокруг него летали во множестве ночные насекомые; совы и летучие мыши, привлеченные необычайным светом, также реяли над ним, маша в лицо бродяги своими мягкими крыльями.

Убедившись, что это дубовый пень, а не цветок, Лу-фа-бин обернулся назад, ища глазами своего племянника, но его не было поблизости

– Ван-ли-сан! – громко произнес старик, всматриваясь в нависшие скалы, но ему никто не ответил, только с вершины гребня раздалось громкое мурлыканье какого-то большого зверя и глухой рев.

Подойдя к скале, старик зажег спичку и, при ее мерцающем свете, увидел на земле палку своего племянника, соломенную шапку и немного в стороне кожаную сумку с оборванным ремнем; здесь же на мягком глинистом грунте ясно отпечатывались следы большого тигра.

Теперь все стояло ясно, и старый зверолов понял, что искать бесполезно.

Собрав брошенные вещи своего погибшего племянника и посмотрев еще раз на тусклый свет дубового пня, Лу-фа-бин пошел обратно через скалы и хребты к своему старому шалашу.

– Зачем было брать с собой этого молокососа! – размышлял он, пробираясь по зарослям леса, – был бы у меня теперь цветок светящегося женьшень! Струсил мальчишка и не пошел за мной! Великий дух разгневался и пожрал его, а цветок превратился в гнилой пень! Теперь все пропало! Не найти уж мне больше другого цветка в этих местах! Жаль Ван-ли-сана, но такова судьба его!..

Долго в эту ночь не мог заснуть старый лесной бродяга. Утром, когда вершины гор загорелись под лучами восходящего солнца и седой туман пополз из глубоких ущелий наверх Лу-фа-бин забылся тревожным сном. Чудилось ему, что он сорвал светящийся цветок дорогого растения и несет его домой в шалаш; по пути все звери и птицы падают ниц перед ярким светом и восхваляют мудрость и отвагу старого зверолова. Но вот из-за дубового гнилого пня поднялся злой дух в виде человека, и отнял от него чудный цветок, бросил его на землю и втоптал в грязь; сзади стоял племянник его, Ван-ли-сан, дергал его за рукав и звал к себе. Но старик не мог оторваться от зрелища, поругания святого растения, и отбивался от назойливого своего родственника, как от мухи.