В дебрях Маньчжурии

Посидев немного и выбив пепел из трубок, хунхузы поднялись и направились в ту сторону, куда удалился третий их товарищ.

Долго пришлось им искать на листве и в траве следов его, наконец, они, благодаря своей опытности, отыскали тот куст, из-под которого он вынул два корня женьшень, спрятанные с такой заботой стариком.

Сомнения для них не было, товарищ нашел случайно корни и скрылся с ними, желая воспользоваться драгоценной добычей один.

Ярость и злоба хунхузов были чрезвычайны, с досады они кусали свои длинные ногти на пальцах, бронзовые лица их потемнели, глаза, и без того дикие, стали похожими на глаза волка, выслеживающего добычу.

Осторожно, шаг за шагом, двинулись они по следам бежавшего, по временам останавливаясь, всматриваясь в едва заметные признаки следов человека, и, шли дальше, скрадывая вероломного своего товарища, как зверя.

Выслеживание человека летом в тайге очень трудно. Густая трава, иногда в рост человека, непролазные заросли и кусты, переплетенные вьющимися растениями, виноградом, и лианами, масса листьев и зелени – скрывают следы, и надо быть опытным лесным бродягой следопытом, чтобы суметь разобраться во всех малейших признаках присутствия зверя или человека в этом зеленом море буйной растительности. Хунхузы в особенности профессионалы, живущие большую часть года в дремучих лесах этого края, чувствуют себя в девственной тайге, как дома, и, благодаря постоянной практике, являются великолепными следопытами.

Перевалив через высокий становой хребет Чан-Линза, в долину реки Мурени, хунхузы были уже на свежем следу. Недавнее присутствие беглеца обнаружилось, когда они наши в глубокой пади еще не потухший костерок, где он кипятил себе воду в жестяном котелке.

Преследователи, быстро осмотрев место привала, осторожно без шума двинулись дальше. Они рассчитывали скоро догнать беглеца и подвигались вперед, скользя в зарослях тайги, как змеи.

Уходивший хунхуз пробрался к русской границе, и к ночи надеялся достичь селения Полтавки. Преследователи поняли намерение беглеца и, зная, что, перейдя границу, он уйдет от них, напрягали все силы, чтобы настичь его.

Вечерело. Солнце спустилось низко. В тайге потемнели тени.

На лесной прогалине хунхузы заметили своего товарища. Он шел быстро, оглядываясь назад и по сторонам. Фигура его мелькала среди зарослей, то исчезая, то показываясь впереди. Беглец не чувствовал за собой погони и шел беспечно, обмахиваясь веером от москитов. Расстояние между ним и преследователями сокращалось.

Уловив момент, когда беглец вышел на поляну и «открыл себя совершенно», предводитель приложился и выстрелил. Гул выстрела зарокотал в чаще и замер в глубине тайги. Взмахнув руками, китаец упал лицом на землю и остался неподвижен. Когда подбежали к нему товарищи, он был мертв. Меткая пуля поразила его в сердце.

Убитого перевернули на спину. Выражение лица его было удивленное, казалось, смерть вследствие своей неожиданности, не успела еще положить на лицо свой отпечаток.

Обыскав его и раздев до нага, хунхузы нашли в кожаном поясе товарища десять рублей деньгами и оба корня, взятые у старика под камнем.

Десяти рублевую бумажку предводитель отдал товарищу вместе с малым корешком, большой же корень очень высокой ценности, взял себе. Раздел был совершен полюбовно, по обоюдному соглашению.

Между тем ночь наступила быстро. В темном небе уже зажглись одинокие звезды.

В зарослях замелькали светляки.

Найдя ручеек, журчащий по дну ущелья, хунхузы расположились на ночлег. Зажгли костер, закусив пшеничными лепешками, взятыми у старого зверолова, разлеглись на мягких лапах елей возле огня.

Издалека доносился вой красных волков, то хищники тайги справляли тризну у трупа убитого хунхуза.

Изредка китайцы перекидывались словами. Им не о чем было говорить, они знали мысли друг друга и поэтому относились подозрительно к каждому движению, к каждому взгляду, хотя наружно старались сохранить хладнокровие и спокойствие.

Обмахиваясь веерами и потягивая дым из длинных трубок, они скорее походили на друзей, мирно беседующих о всякой всячине, между тем это были непримиримые смертельные враги, подозревающие друг друга в преступных замыслах.

Время шло. Истома клонила обоих ко сну и они склонили наконец свои головы на походные кожаные сумки. Но заснуть никто не хотел первым, из опасения быть убитым. Как только один шевелился, или приподнимал голову, – другой проделывал то же самое, давая понять своему соседу, что он не спит.

Наконец, слабейший задремал, не будучи в состоянии преодолеть надвигавшегося сна.

Заметив это, предводитель, называемый своими подчиненными Ван-до, приподнялся на локте и тихо встал, не производя ни малейшего шума. Спящий его товарищ храпел безмятежно.