В дельте Лены

Остальные тем временем занимались доставкой частей гроба и креста на вершину горы. Я прибыл туда, когда дул сильный ветер, и обнаружил, что водрузить крест на место оказалось более трудным делом, чем я себе представлял. Работать без рукавиц на морозном воздухе было невозможно; у нас не было никаких снастей, кроме тех, что я смастерил из собачьей упряжи, и жерди с развилкой на конце для поддержки при подъёме. Из нас только трое говорили по-английски – Грёнбек, Бартлетт и я, – и туземцы не могли понять моих команд и что им делать; при этом они, кажется, не вполне осознавали большого веса креста, пока при первой попытке поднять его не увидели, как он неудержимо рыскает из стороны в сторону – и тогда они все в панике разбежались. Но, наконец, постепенно, после многих опасных ситуаций крест был поднят, и, повернув его к востоку, я скорее закрепил его на месте четырьмя большими камнями. Затем, убедившись в его совершенно вертикальном положении, я заполнил его основание мелкими камнями и вылил на них ведро ледяной воды, которая вскоре замёрзла и скрепила их вместе. Гроб был плотно сбит, а к закрытию его сверху подготовлены круглые жерди, затем мы покрыли дно хворостом и какими-то старыми тряпками, и положили на них наших бедных товарищей, расположив в порядке их имён, как написано на кресте, с капитаном Делонгом на южном и Ах Сэмом на северном конце гроба. Все они были положены головами на запад, а лица, по возможности, были обращены на восток и восходящее солнце. На телах мы не оставили ничего, кроме большого бронзового распятия на груди мистера Коллинза. Когда Бартлетт и Ниндеманн нашли на нём крест и спросили, следует ли им забрать его, я сначала был склонен ответить утвердительно, думая, что его родственники, несомненно, захотят сохранить столь памятную вещь; но, немного поразмыслив, решил, что, как предмет его религиозных убеждений пусть это будет похоронено вместе с ним.

Это было незабываемое зрелище. Длинная вереница собачьих упряжек, петляющая по тундре и ледяным полям, и крутой подъем на вершину одинокой горы, где в гробовом безмолвии и одиночестве этой бескрайней пустыни арктических снегов, без реквиема, под неумолчный вой метели, в вихрях колючего снега, мы нежно похоронили наших погибших товарищей, – как я тогда предполагал, навсегда.

Здесь, откуда видно место их последних героических усилий, их ужасных страданий и мучительной смерти, они будут покоится под хладным саваном вечных снегов, под нескончаемую панихиду жестоких полярных ветров, не пожалевших их беззащитные тела при жизни – здесь мы похоронили их, и более подходящего места для упокоения этих людей, мы бы нигде не нашли. Мы были поражены самой простотой похорон, суровым покоем окружающей нас природы и, более всего, нашими скорбными воспоминаниями о мёртвых. Никто не бормотал бессмысленных молитв, но только горестное «прощайте» и «спите спокойно» прошептали наши губы, когда мы бросили на них последний взгляд.

Затем, до наступления темноты, мы накрыли тела кусками парусины и прочим материалом, положили поперёк ящика доски и утяжелили их камнями. На следующий день якуты весь день возили на санях с равнины и песков внизу брёвна плавника. Самые большие из них были уложены по бокам и концам гроба, и на них был возведён каркас пирамиды. В вертикальный столб креста был вставлен горизонтальный шест, в концы которого упирались боковые грани пирамиды для поддержки креста и всей конструкции, построенной вокруг него. Затем стороны пирамиды были покрыты круглыми брёвнами, опирающиеся на горизонтальный шест. Образовавшаяся пирамида шириной около двенадцати футов, длиной тридцать футов и высотой девять футов была облицована камнями, некоторые из которых были весом более ста фунтов – это были те самые, которые мороз наколол для нас из скального основания холма. Следующим летом я намеревался покрыть монумент дёрном из тундры и посадить на нём арктическую иву.

К этому времени Ниндеманн вернулся с поисков хижины Эриксена, и единственное, что оставалось сделать, – это установить на место поперечину креста; что мы сделали только после нескольких безуспешных попыток. Ниндеманн закрепил поперечину деревянным нагелем и затем ещё одним поперечным – для надёжности. При этом он и – бедняга! – обморозил на сильном ветру пальцы, нос и уши. Мы завершил похороны 7 апреля, и я в целом был удовлетворён проделанной работой. Эта гробница стала самым большим сооружение к северу от Булуна, и туземцы, доставлявшие рыбу с Быкова Мыса для наших поисков Чиппа, говорили мне, что они видели «Большой Американский Крест» за двадцать вёрст отсюда.