В девяти милях от жилища дьявола

Вера мучилась этим несоответствием, пока не вспомнила про билет. В 6:10 утра — по времени покупки — мужчина посетил Центральный вокзал и… и? Приезжий оставил бы вещи в гостинице, но в здравом уме никто не поехал бы сейчас в Северо-Стрелецк. Или нашлась очень-очень-очень-очень-очень веская причина?

Что-то шевельнулось внутри — сомнение или угрызение. Вера остановила машину и осмотрела вещи трупа: швы оказались ровные, этикетки — неаккуратно срезаны. Ничего странного, разве что костюм такого качества в Северо-Стрелецке найдешь с трудом.

Вера решила показать в паре мест посмертное фото, но, увы, нигде незнакомца не узнавали — ни в магазинах, ни в отелях, ни в кафе. Она совсем отчаялась, когда проехала мимо вокзала и подумала о камере хранения.

Гавань для поездов доживала дни в страшноватом кирпичном здании. Вечерело, и закат догорал на его верхних окнах, а дорога и одноэтажные общежития рыбзавода погружались в прохладную тень. Цеха закрылись в девяносто шестом, и еще с тех пор на одном из зданий чернели две бесконечно далекие надписи: «Мы требуем выплаты зарплат» и «Я требую счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный».

У касс дальнего следования трепало ветром чистенькие объявления:

«В связи с подтоплением городской канализации санузлы на территории вокзала не работают».

«В связи с затоплением Северо-Стрелецкого тоннеля в ночь на 1 октября железнодорожное сообщение с Архангельском прекращено».

Вере показалось, что из улицы откачали воздух. Эту жд-ветку и автотрассу — которая тоже проходила по тоннелю — МЧС выбрало основными направлениями эвакуации. Теперь же осталась одна паромная переправа, и давка на причале чудилась Вере предвестником куда более страшных трагедий.

* * *

Из шестидесяти камер хранения «занято» горело на одной. У Веры заколотилось сердце, она поискала администратора и сказала, что потеряла карточку мужа:

— А его эвакуировали, да-да.

— Вот как? Мы уже хотели себе забрать, — пошутил администратор. — Точно ваше-то?

— Мамой клянусь.

— Хотя бы скажите, что там лежит.

Веру бросило в жар. Документы и кошелек? А если их взяли с трупа прохожие? Носки? Трусы?

Молчание затягивалось.

— Девушка?

Нарядная одежда, рыжие волосы, выбритое лицо. Выбритое лицо.

— Бритва, зубная щетка, зубная паста, полотенце, помазок для бри…

Вера испугалась, что бритва электрическая, но администратор уже махал руками.

— Хватит-хватит, — он открыл камеру, достал чемодан и проверил. — Забирайте.

Внутри камеры оказался кофейного оттенка чемодан, а в нем: красный домашний халат с поясом, красные мягкие тапочки, четыре пары красных трусов (двое «семейников» и двое обычных), красная пижама, набор для бритья и электрическая отвертка. Спортивного покроя пиджак, шесть носовых платков в красно-синюю полоску, три галстука (два бежевых и один красно-синий, как на трупе), три рубашки (две белых, одна бежевая), пластиковый мешок из прачечной, пара ножниц и один нож с кольцом на рукоятке — вся троица в самодельных ножнах из туго замотанного белого пластыря. Помазок с белыми кристаллами на ворсинках, пара светло-кофейных брюк, шарф и полотенце, зажигалка на солнечных батареях, зубная щетка, зубная паста, бритва. Алюминиевый лист со вмятинами от ножниц, четыре майки, коричневая пуговица, мыльница, чайная ложка, сломанная чайная ложка, сломанные ножницы, бумажная катушка с нитками и иголкой и 6 карандашей, три мягких, три твердых, — один «Koh-i-Noor», остальные марки «DERWENT». В мыльнице пряталось увядшее фото Веры, — сделанное еще до армии, до взрыва, до рыжих волос и пирсинга. Как и на всех снимках выглядела Вера нелепо, словно ее одолел столбняк, и по-дурацки сидел на голове венок из ромашек. Вера смотрела на прошлую себя и хотела, но не могла отвернуться: все сжималось и холодело внутри, будто из теней проступал кровавый призрак.

Мужчина точно знал Веру.

Сознательно пришел к ней.

Не дождался.

Умер?

Вера, как оглушенная, вернулась к машине и бросила вещи на заднее сиденье «шкоды». Перебрала. В голову ничего не приходило, кроме лета в десятом классе, когда родилось фото в венке, да странных увлечений мертвеца ножницами и тотальным геноцидом ярлыков.

Чтобы отвлечься, Вера сравнила одежду и обувь с трупа и из чемодана — все сошлось по цветам и размерам, все было опрятно сшито, словно на заказ или из дорогого бутика.

Поразмыслив и вернувшись на вокзал, Вера выпытала у сотрудников, что 30 сентября неизвестный сошел с ночного (04:16) экспресса из Архангельска. После инцидента на плотине в город ехали только солдаты и МЧС-вцы, так что работники запомнили приятно одетого гражданского. Он спрашивал с прибалтийским акцентом, когда откроется привокзальное кафе.

В 6:10 утра мужчина купил в кассе билет до Северной сортировочной, но на электричку в 11:07 опоздал — последнее тоже видели.