В долине Аргуна

— Тут мы ошиблись, — самокритично признался он. — Но ничего! Надо ошибку исправить немедленно. Более того, из ошибки мы извлечем пользу.

— Как? — изумилась Тумиша.

— Очень просто. Сейчас же открой кассу и объяви, что все должны обилетиться. Время, которое будет затрачено на поголовное обилечивание, окажется вполне достаточным для завершения нашей операции. Аминь. Спасибо за внимание.

В трубке послышались частые гудки. У бедной Тумиши не оставалось выбора. Она распорядилась открыть кассу, вышла на авансцену и обратилась к уже сильно наэлектризованному зрительному залу:

— Товарищи! Произошло досадное недоразумение…

— Что еще там!.. Давай гроссмейстера!.. Гроссмейстера!.. — раздались возбужденные выкрики.

— Земляки! — эдемским голосом продолжала Тумиша. — Только что из Москвы мне позвонил министр финансов и в категорической форме потребовал, чтобы наша сегодняшняя лекция, была платной.

В зале раздались возбужденные выкрики.

— Соотечественники! — голосом нежной сирены проговорила очаровательная Тумиша. — Надо купить билеты. Касса уже ждет вас. Если вы не обилетитесь все, как один, то администрация вынуждена будет платную лекцию гроссмейстера Туфеля заменить бесплатной лекцией «Религия — опиум народа…»

Не успела Тумиша договорить последние слова, как весь зал поднялся и двинулся к кассе.

«Сколько времени нужно, чтобы обилетить битком набитый зал? — рассуждала Тумиша. — Самое малое — час!» На всякий случай она приказала кассирше продавать билеты помедленней. Но кассирша сама сгорала от нетерпения скорее услышать о матче Спасский — Фишер…

Через десять минут, заглянув в зал, заведующая клубом ахнула: зал уже опять был полон.

Тумиша решительным шагом вышла на авансцену и, с каждым словом насыщая свою речь все больше и больше металлом, сказала:

— Ну, что ж, соплеменнички, я вижу, вы не желаете обилечиваться. Хорошо. Через десять минут мы начнем лекцию «Религия — опиум…»

И вдруг в зале словно вспорхнули синие птички — это все подняли над головами билеты.

В пятом ряду среди аксакалов, на коленях у Хамида, Тумиша увидела толстую кассиршу — высокая честь была оказана ей за сверхскоростной метод работы. «Ах ты, язва! Ну, погоди! — подумала нежная Тумиша. — Вот тебя первую и отдам на растерзание!»

Уловив на себе взгляд Тумиши, столетний Хамид пересадил толстую кассиршу на колени соседа, встал и, перекрывая зычным голосом гвалт всего зала, бросил лишь одно слово:

— Доколе?

Зал выжидающе затих. А Хамид сел на свое место, взял у соседа толстую кассиршу и водворил ее обратно на свои колени.

— Труженики полей и ферм! — пролепетала Тумиша. — Скоро мы начнем…

Она бросилась в свой кабинет и заперлась, ожидая неминуемого конца.

Зазвонил телефон. Это опять был Жума.

— Как дела? Еще никого не растерзали?

— Никого.

— А чем объясняется задержка? Почему план срывается?

— Из-за технических неполадок… — машинально проговорила Тумиша. — То есть, я думаю, что вот-вот уже начнут.

— С кого начнут?

— Хотелось бы думать, что с кассирши…

— Хотелось бы! Такие дела нельзя пускать на самотек. Их надо организовывать. Впрочем, в данном случае совершенно безразлично, с кого начнут, кем кончат. Главное — время!

— Да, мой дорогой, это совершенно безразлично…

— Ну, прощай, родная Тумиша, я тебе больше уже не позвоню.

— Почему, мой повелитель?

— Как — почему? Я же не знаю, какой у тебя будет номер телефона на том свете, — ласково пошутил шейх. — Ну, ладно, звезда души моей, прощай. Операция идет успешно. Обеспечь нам еще минут тридцать-сорок. Обнимаю, целую. Спасибо за внимание.

Из зала доносился рев разъяренной публики. Тумиша думала, как еще на сорок минут оттянуть неизбежное. Наконец она встала и снова вышла на сцену.

— Товарищи! — бросила она в тотчас притихший зал. — Гроссмейстер Туфель приехал. Сейчас мы начнем…

— Ура!.. Да здравствует Туфель!.. Молодец, Тумиша!.. — рьяно отозвался зал и грохнул аплодисментами. Особенно старательно били в ладоши аксакалы, передавая друг другу по цепочке толстую кассиршу.

— Но, товарищи, — голос Тумиши невольно задрожал, — гроссмейстер требует, чтобы женщины с младенцами покинули клуб, так как дети могут поднять крик, и это сорвет лекцию.

Тумиша рассчитывала, что ее требование вызовет несогласие, протест и новые препирательства. Но ничего подобного не случилось. Матери молча передали младенцев мужьям. Те вышли из клуба и расположились в скверике у входа, решив по очереди бегать в зал, чтобы узнавать новости.

Только одной женщине оказалось некому передать своего младенца — ее муж был в отъезде. Публика проявила к ней естественное в ее положении снисхождение. Тем более что она купила два билета — и для себя и для своего спящего чада. Это всех умилило, и у Тумиши просто не повернулся язык настаивать на удалении обилеченного дитяти.

— Хорошо, — обреченно сказала она, — я пойду приглашу гроссмейстера на сцену.

Публика снова зааплодировала, благодарно и радостно.

Тумиша решила запереться в своем кабинете и ждать конца.