В доме Шиллинга (дореволюционная орфография)

Невыразимая борьба происходила въ душ женщины, которая съ дрожью во всхъ членахъ и помутившимся взоромъ, стояла въ зіявшемъ отверстіи, наполненномъ еще массой пыли и обломковъ рзьбы. Она не хотла имть ничего общаго съ безчестнымъ шпіономъ, подло подслушивавшимъ у стны, котораго въ свт называли „господиномъ совтникомъ“, онъ умеръ для нея, онъ не заслуживалъ, чтобы она пошевелила для него пальцемъ, промолвила слово въ его защиту. Но тотъ, что смотрлъ со стны, а вмст съ нимъ и длинный рядъ честныхъ предковъ, добившихся уваженія своей жизнью полной труда и непрерывной борьбы до самой смерти, они имли право требовать отъ одной изъ своихъ дочерей, чтобы она употребила вс усилія для сохраненія интересовъ Вольфрамовскаго дома…

– Постарайся спасти репутацію, бывшую величайшимъ нашимъ благомъ въ продолженіе столтiй! – казалось, говорила со стны серьезная всми уважаемая сдая голова.

Она стиснула зубы, прижала къ тяжело дышавшей груди крпко сжатыя руки и, нагнувъ свою высокую фигуру, прошла подъ обломками стны въ сопровожденіи донны Мерседесъ, понявшей теперь гнусное значеніе этого прохода, вступила въ него, въ этотъ тайный ходъ, погубившій честное и безупречное имя рода, продолжавшагося боле трехъ столтій.

He говоря ни слова, подняла она безчувственнаго лежавшаго въ сильныхъ конвульсіяхъ мальчика съ пола и при помощи другихъ уложила его на канапе. Потомъ она пошла черезъ столовую въ кухню. Тамъ ее обдало удушливымъ запахомъ гари, – жаркое сгорло и въ суповомъ горшк выкипали остатки бульона.

Какъ ни болла ея душа, какъ ни тяжело ей было – казалось, сердце перевернулось сегодня у нея въ груди – многолтняя привычка къ хозяйственной дятельности заговорила въ ней. Машинально сняла она горшокъ и жаркое съ огня, поставила ихъ на каменный столъ, отворила об половинки окна, потомъ вышла въ сни, позвала одну изъ служанокъ, все еще болтавшихъ у воротъ, и послала ее за докторомъ.

35.

Между тмъ донна Мерседесъ стояла подл Вита. Онъ съ минуту лежалъ спокойно; но изъ подъ полузакрытыхъ вкъ видны были только блки глазъ, и по временамъ онъ скриплъ зубами. Мерседесъ отерла ему пну съ губъ и намочивъ свой носовой платокъ въ стоявшемъ на стол стакан съ водой, приложила ему къ голов освжающій компрессъ.

Стройная блая женская фигура странно выдлялась на фон древне-германскихъ бюргерскихъ стнъ; и она сама съ удивленіемъ и недоумніемъ осматривалась кругомъ, какъ будто она изъ свтлыхъ сферъ нечаянно попала въ мрачныя подземныя области.

Она выросла на своихъ плантаціяхъ въ воздушныхъ домахъ новйшей постройки съ роскошной живописью на стнахъ, съ обвитыми зеленью мраморными перистилями [38] и, покинувъ изящные салоны и каюты парохода, здсь на нмецкой почв поселилась въ дом Шиллинга. Никогда еще нога ея не ступала по такому старому досчатому полу, никогда еще она не видала такой чудовищной печки, какая стояла тутъ въ углу. Въ огромныхъ сводчатыхъ окнахъ, въ которыхъ были устроены на вздержк старыя полинялыя зеленыя шерстяныя шторы, закрывавшія лишь нижнія стекла, въ удивительной деревянной галлере съ рзными изображеніями святыхъ, въ темныхъ углубленіяхъ тяжелыхъ дверей виталъ духъ прошедшихъ столтій, и, какъ ни было тяжело и непріятно положеніе, въ какомъ сейчасъ находилась Мерседесъ, ей казалось, что она, какъ во сн перенеслась въ т времена, когда возникли нмецкія сказки и преданія.

Маіорша вернулась и, пытливо склонившись надъ мальчикомъ, прислушивалась къ его дыханію; при этомъ она иногда поднимала глаза на портретъ старика, подъ которымъ юный потомокъ его рода лежалъ, пораженный страшной небывалой въ ихъ семь болзнью. И устремивъ неподвижный взоръ на портретъ, какъ будто онъ придавалъ ей силу говорить, она сказала Анхенъ коротко, прерывающимъ голосомъ.

– Вы вроятно воспользуетесь случившимся для вашихъ цлей?

Глаза двушки горли, какъ въ лихорадк.

– Непремнно, госпожа маіорша, – откровенно призналась она и энергично протянула руку, какъ бы удерживая за собой несчастную тайну.

– Я недостойна была бы увидть свтъ солнца, если-бы промолчала!… Если-бы вы вздумали купить мое молчаніе цной всего вашего состоянія, я не взяла бы его! Я лучше пойду изъ дома въ домъ собирать милостыню, лишь бы быть въ состоянiи говорить всюду: „мой милый, дорогой отецъ умеръ невинный, – онъ не обманулъ своего стараго господина – славу Богу, слава Богу!“

Она набожно прижала руки къ груди.

– Вы правы, и я… исполнила только свой долгъ.

Произнеся беззвучно эти слова, маіорша отвернулась отъ портрета ддушки и поднялась по лстниц на галлерею въ таинственное углубленіе.

Она увидала въ салон Дебору подл дтей и мадемуазель Биркнеръ, съ невыразимымъ ужасомъ смотрвшую на нее.