В доме веселья

— И не нужно. Оставайся. Но ты должна мне рассказать, где была. Послушай, Лили, я помогу тебе выговориться! — Она крепко прижала к себе руки мисс Барт. — Постарайся рассказать, это прояснит твою бедную голову. Слушай, ты ведь ужинала у Керри Фишер… — Она помедлила, а потом, сделав над собой героическое усилие, прибавила: — Лоуренс Селден прямо отсюда направился к ней, чтобы тебя найти.

При этих словах на лице Лили растаяла скрывавшая муку ледяная корка, обнажив искреннее горе ребенка. Губы ее дрожали, глаза наполнились слезами.

— Он искал меня там? А я с ним разминулась! Ох, Герти, он пытался мне помочь. Он говорил мне, он давным-давно предупреждал, он предвидел, что я сама себе стану омерзительна!

И с замиранием сердца Герти увидела, как одно только имя его пробудило в иссушенной душе ее подруги родники жалости к себе и избыток горя полился наружу, слеза за слезой. Лили полулежала на боку в большом кресле Герти, где совсем недавно сидел Селден, и голова ее утопала в ямке, оставленной его затылком, она была так прекрасна в своем сиротстве, что Герти с острой болью ощутила неотвратимость собственного поражения. Ах, Лили не нужно было нарочно стараться, чтобы украсть у Герти ее мечту! Стоило лишь взглянуть на эту губительную красоту, чтобы ощутить ее природную мощь, понять, что любовь и власть принадлежат таким, как Лили, тогда как отречение и служение — удел тех, кого они покорили и ограбили. Но если неудержимая страсть Селдена казалась фатальной неизбежностью, то реакция Лили на его имя нанесла стойкости Герти последний сокрушительный удар. Люди проходят через такую неземную любовь и переживают ее — это испытание для сердец, способных открыться навстречу человеческому счастью. Смертная дева на берегу бессильна противостоять Сирене, влюбленной в свою добычу, — жертвы такой любви не возвращаются живыми со дна моря.

Лили вскочила и сжала Герти в объятиях:

— Герти, ты знаешь его, ты понимаешь его… скажи мне, что, если бы я пошла к нему и все ему рассказала, я сказала бы: «Я такая плохая, я ужасная… Мне нужно преклонение, восхищение, мне нужны деньги» — да! Деньги! Это мой порок, Герти, и о нем известно, об этом сплетничают… люди считают меня такой, — если все это я скажу ему — всю правду, начистоту: «Я пала ниже любой падшей женщины, потому что брала то, что берут они, но, в отличие от них, не расплачивалась за это!» — о, Герти, ведь ты хорошо его знаешь, ты можешь сказать, если я во всем ему признаюсь, будет ли он меня презирать? Или он поймет и пожалеет меня, избавит от отвращения к себе самой?

Герти стояла холодная и безразличная. Она знала, что час испытания пробил, и ее несчастное сердце отчаянно боролось против такой участи. Словно темная река, бегущая под вспышками молний, всплеснула волной ее надежда на счастье, озаренная вспышкой искушения. Что мешало ей сказать о нем: «Он такой же, как все мужчины»? Она ведь не была в нем так уж уверена! Но сказать так означало предать свою любовь. Она могла его видеть только в благородном свете: она должна верить в него, возвышая его силой собственной страсти.

— Да, я знаю его. И он тебе поможет, — сказала она, и в ту же минуту страсть Лили выплеснулась из груди потоками слез.

В этой крохотной квартирке была только одна кровать, и девушкам пришлось лечь в нее вместе, после того как Герти расшнуровала платье Лили и уговорила ее сделать несколько глотков теплого чая. Потушив свет, они тихо лежали в темноте, и Герти скорчилась на самом краешке узкого ложа, чтобы не соприкасаться со своей соседкой. Он давно знала, что Лили не любит девичьих ласк, и научилась сдерживать проявление своих дружеских порывов. Но этой ночью каждая клеточка ее тела содрогалась от близости Лили: было пыткой слышать ее дыхание, чувствовать, как шевелится простыня от ее движения. Когда Лили повернулась на бок, устраиваясь поудобнее, прядь ее волос коснулась щеки Герти, и та вдохнула ее запах. Лили вся была само тепло, мягкость и аромат, даже пятна от ее горьких слез были словно капли дождя для поникшей розы. Но лежа вот так, плотно прижав руки к бокам, словно неподвижное изваяние, Герти вдруг услышала, как теплое дыхание рядом стало прерывистым, Лили всхлипнула и, вытянув руку, нащупала руку подруги и стремительно прижала ее к себе.

— Обними меня, Герти, обними меня, чтобы я ни о чем не думала! — простонала она, и Герти молча подсунула под нее руку и укутала с головой, как мама укутывает разметавшееся дитя, устраивая ему гнездышко.

Угревшись в этом гнездышке, Лили задышала глубже и ровнее. Она по-прежнему не выпускала руку Герти, словно заслоняясь ею от злых снов, но пальцы ее разжались, голова поглубже спряталась в укрытие, и вскоре Герти почувствовала, что Лили спит.

Глава 15

Когда Лили проснулась, в кровати она была одна, а комнату заливал зимний свет.