Читаем В другом районе мира полностью

Специально брожу по знакомым местам,прикасаюсь к знакомым вещам —чтобы стало неважно, ты здесь или там,в поколении новых мещан.Чтоб сместиться на день, на сезон и на год,повторяя привычный маршрут,и забыть, что проклятое время – идет,что мое уникальное время – идет,и в принцессы уже не берут.

2011


Бег

Я тебя продолжаю встречать по утрам на проспектах,В веренице знакомых и слишком знакомых прохожих,На рекламных щитах, на журнальных листах; среди тех, ктоСовершенно другой, но умеет смеяться похоже.Я в бегах, на бегу и готовлюсь к пробежке на старте —В параллельных мирах, параллельно в десятке галактик.И меня, может быть, на рассвете в какой-нибудь СпартеПросто сбросит со скал дальновидный дряхлеющий практик,Остановит мой бег.

* * *

Нет, здесь не курят. Отойди на перекур,Не тереби в руках салфетку, пачку, ложку.И не надейся, что из всех знакомых дурМеня за жизнь сложить удастся понемножку.На ярком фоне мировых абсурдных склокНе сочинять стихов и проз теперь занятно.По выходным умею – глядя в потолок —Не обращать внимания на трещины и пятна.И засыпаю плохо.

* * *

Вот, принцесса моя, у тебя слишком тонкие ручки,и я вижу насквозь, из чего состоит твое племя.Между тем, мне осталась неделя до новой получки:и тогда попируем, тогда заживем – и не времяговорить о тревожном, печально закатывать глазки.Не тревожься, наладится, будет, придет, успокойся.Лучше выйди во двор, оцени киноварные краскии послушай, как птицы кричат…и послушай, как ставни стучат…и не бойся.

* * *

а у тебя такие теплые манжетыи не хватает денег на перчатки.и каждый месяц – новые сюжетыв твоей несуществующей тетрадке.а я все здесь – в другом районе мира.я буду вечно здесь – в другом районе мира.

* * *

говорят, нам осталось всего ничего до последнего дня.так значительно проще, удобнее; все, наконец, измеримо.ну и что, что меня отберут у тебя, а тебя – у меня?все равно по утрам мы с тобой регулярно расходимся мимо.все равно мой единственный дом будет пущен на самое днопотеплением климата, таяньем льдов, переменой гольфстрима.по сравнению с этим – пускай происходит все то, что должно:в революциях сна, отношений, в других элементах режима.

2012

* * *

однажды случайно проснулась не там:предметы другие и пахнут иначе.порядок, расставивший все по местам,меня от привычного хаоса прячет.но снова любое распутье – подлог,одна колея все маршруты прогрызла.и мы по краям – по велению ног,которым нет дела до здравого смысла.

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное