Читаем В другом районе мира полностью

Смотри, у нас по-прежнему дождливо,как в январе. У нас, считай, январь.Они – их много – пьют живое пивои проклинают местный календарь.Меня – немало – впрочем, не хватаетна полстатьи среди твоих страниц.Я – уменьшаюсь. Мир – располагаетунылым сходством незнакомых лиц.

* * *

и нас больше нет: никакого надлома,ни счастья, ни скорби на розовых лицах.как прежде – знакомы, открыто – знакомына всех социальных доступных страницах.за долю секунды, в течении чатамне стало известно, до жути известно,что нас не случалось; точнее, когда-товсе было кошмарно, а больше – прелестно,и, в общем, неважно.

2013

* * *

Вокруг очень много пустого пространства:высокие стены, скрипучие двери.Прекрасно, поймали – я просто не верюв возможность осмысленного постоянства,с набором его непреложных законов:когда моешь окна со сменой сезонов,в подвале хранишь ящик елочных шишек,по имени знаешь соседских мальчишек —и прочее. Хватит. Я высплюсь неплохо,затем – прорасту (без боязни подвоха)во всем, что вокруг.

* * *

Что же, повод отметить – я, впрочем, давно разучиласьПридавать слишком много значения датам и людям,Переигрывать то, что случилось и что не случилось,Верно – кем бы мы ни были, больше мы этим не будем.Я не буду ребенком, я выскребла всю свою детскостьИз оставшихся кадров в мозгу, из заметок в тетради.Я храню ее там, где нелепа рутинная вескость,Для родителей; снов, впечатлений и радостей ради.В остальном – захожу, как корабль, в просторную гавань,Регулярно заимствуя ключ от безмолвного дома.У меня пауки и цветы; жалюзи вместо ставень,И немало историй о том, что мне было знакомо.

* * *

Бродит-бродит негромкое эхо по моим – не моим – закоулкам,по паркетным скрипучим дощечкам, ударяясь о двери и окна.Я сижу с видом снизу на небо. В голове и помпезно, и гулкобродит то же негромкое эхо, что и в каждой из замкнутых комнат.У меня очень длинные утра, забываю уснуть в промежутке:пролетая с востока на запад, я встречаю четыре рассветаодной порцией черного кофе за одни неистекшие сутки.Слишком быстро уходят минуты, несмотря, впрочем, даже на это.

2014

хорошо иметь возможностьбыть к чему-то не причастным,для чего-то не пригодным —и чего-то не уметь;соблюдая осторожность,жить по правилам негласным,называть себя свободным —и в покое умереть.

2015

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное