В двух шагах от мечты (СИ)

Но я стараюсь. Господь – свидетель, я стараюсь. Каждый день я просыпаюсь и говорю себе, что сегодня будет лучше. Сегодня настанет тот день, когда я избавлюсь от чувства боли, давящей на мою грудную клетку. Но потом приходят воспоминания и ощущение «без нее» вновь сжимает горло. Я не знаю, что делать с этой безысходностью. Я не умею жить без Китнисс.

Медленно переставляя ноги, я бреду по дороге, поднимая охристые облачка пыли. Каждый следующий шаг дается тяжелее предыдущего: ужасно болит спина, плечи, да и все тело.

Первое место, о котором я подумал, отправляясь на поиски работы неделю назад, конечно, была пекарня. С помощью прохожих я быстро нашел местную булочную, стоящую прямо в центре небольшого райончика недавно отстроенных домов. Объемы у них гораздо больше, чем были у родителей, ведь и население в дистрикте выше, но пекари в Седьмом оказались не нужны. Пожилой хозяин добродушно согласился нанять меня грузчиком, чему, признаться, я был бесконечно рад. Каждый мой день теперь начинается в 6 утра с разгрузки машины с мукой, сахаром, и прочими продуктами. На те деньги, что готовы платить в булочной, разумеется, не проживешь, так что, когда пару дней спустя ребята из города подсказали, что на лесозаготовке нужны рабочие руки, я, не раздумывая, согласился. Так и оказался в бригаде по валке леса.

Я никогда не боялся тяжёлой работы: родители с детства приучили нас с братьями к физическому труду. Но теперь я точно знаю: есть то, что я ненавижу больше всего в жизни. Топор. Да простят меня все лесорубы планеты, но более монотонного, скучного и бестолкового занятия невозможно представить.

Тяжело вздыхая, захожу в гостиную и, не снимая обувь, заваливаюсь на диван лицом вниз. Закрываю глаза и пытаюсь хоть немного расслабить ноющее тело. Кажется, у меня болят даже те мышцы, о существовании которых я не догадывался до этого момента.

– Тодд, это ты? – окликает меня Жаклин, выходя из кухни с большим пластиковым тазом в руках.

С тех пор, как мы оказались в Седьмом, она с головой погрузилась в уборку: чистит, моет, вытирает, пытаясь заполнить образовавшуюся в жизни пустоту хоть каким-то полезным делом. Она напоминает грустную тучу, готовую в любой момент пролиться слезами: ее губы больше не улыбаются, а глаза наполнены такой тоской, будто свет в них навсегда погас.

Я переворачиваюсь на спину и окидываю взглядом гостиную. За прошедшую неделю жилище заметно преобразилось. Рисунки из паутины больше не украшают потолок, сквозь стекла оконных рам наконец льется солнечный свет. Этот дом уже не навевает беспросветную тоску.

– Сейчас встану, еще минуту, – стиснув зубы, бормочу я. – Да уж, махать целый день топором не так просто, как казалось.

Девушка застывает в нерешительности, не зная то ли подойти ко мне, то ли не трогать.

– Нужна помощь? – несмело спрашивает она, оставляя таз на деревянной столешнице.

– Вряд ли…, – отвечаю я, – разве что, если сможешь силой мысли свалить пару десятков деревьев, избавив меня от следующей смены.

– Вот этого не обещаю, но кое-что все-таки мне по силам. Ложись на живот! – вдруг командует она, растирая холодные руки, и мне ничего не остаётся, как подчиниться.

– Думаешь, это сработает? – спрашиваю я, переворачиваясь.

– Разумеется. Мама научила меня делать массаж, когда мне было лет десять – двенадцать. Тем более, Китнисс частенько то руку в лесу растянет, то… – она резко замолкает, будто споткнувшись о собственные слова. – В общем, я знаю, что надо делать, – девчонка забирается на меня сверху, зажимая ногами поясницу и абсолютно не стесняясь, стаскивает футболку. Сложно не отметить, что, когда дело заходит о помощи другим, в ней нет ни грамма смущения. Если бы понадобилось, Джеки бы и штаны с меня стянула, даже не покраснев.

Ее ладони ловко скользят по моей спине, рукам и плечам, растирая и сжимая, даря блаженное расслабление натруженным мышцам.

– Ох, Прим, то есть Жаклин, что бы я без тебя делал? – мой голос больше похож на стон.

– Думаю, жил бы спокойно со своей семьей в родном дистрикте, и тебе бы не пришлось тяжело работать, чтобы не умереть с голоду. И уж точно не лежал бы тут, несчастный и разбитый, – кажется, только осознание собственной нужности и долга может вытянуть ее из состояния оцепенения.

– Бывало и похуже, – подтягиваю к себе подушку, упираясь в нее щекой. – Но, честного говоря, я довольно давно так себя не чувствовал. Наверное, лет с десяти.

– И что же было причиной в тот раз? – спрашивает она, продолжая разминать мои плечи.

– Как обычно, мой глупый язык, – вспоминаю я с улыбкой. – Я тогда учился в школе и повздорил с одним мальчишкой из другого класса. На самом деле я сам был виноват. После занятий он поймал меня на заднем дворе, повалил на землю, и завязалась драка.

– Значит, тебя в тот раз хорошенько отделали? – сдаётся мне, у этой девушки отличное чувство юмора, просто в тех обстоятельствах, в которые мы попали, совсем не до смеха.