В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

Лин долго стояла у одной из витрин, делая вид, будто рассматривает чудные фарфоровые чайнички. Ангелы на них улыбались до того прелестно, что становилось тошно. Словно бы они лишний раз норовили напомнить Квон Лин о том, как и она сама любила притворяться фарфоровой куколкой с идеальной бархатной кожей. Но мучения не прошли даром — Лин узнала то, что хотела. Заговорщически переговариваясь, случайные дамы шептали о том, что это последний завоз. «Больше Нью не будет поить нас своей кровью. Как жаль, что в ней её не осталось». Молодые люди смеялись так, будто ничего забавнее в жизни не слышали. А Лин была точно уверена, что это люди. Фолки просто на просто не умели высмеивать чужое горе. Но зато они прекрасно могли уступать своё место в очередях.

Ей нужно было лишь притвориться огорчённой, чтобы её нехитрый план пришёл в работу. Белые ресницы тут же недоумённо захлопали, так и не осознав, что их доверчивым хозяином пользуются. Бросив с пару шаблонных фраз и одарив слишком любезного фолка многозначительным взглядом, Лин шагнула вперёд. Фолк тут же отступил и прошёл в конец очереди. Конечно, по её правилам было немыслимо занимать друзьям и знакомым даже в том случае, если по собственному выбору ты находишься в подчинённом положении, ведь каждый бокал вина Сафэкса был на счету. Благо Лин никогда и не была намерена спорить с тем, что фолки считают себя недостойными людей.

Пара явных знатоков перед ней точно знали, что им нужно. Мама всегда учила Лин не вскрывать чужие тайны, если её о том не просят, но теперь слова Бао не имели силы. Лин запомнила каждую чужую фразу и точь-в-точь повторила кависту запрос, ответ на который он уже знал. Сумма вышла недостаточно большой для того, чтобы средства Хён Сока её не покрыли, но количества нолей в конце вполне хватило для того, чтобы рука Лин дёрнулась перед оплатой. Вслед за подрагивающими пальцами и язык решил подвести её.

— Спасибо, с Рождеством Вас.

— И Вас тоже, до свидания. — Кавист просто не мог не принять позицию того, за чей счёт ему выплатят зарплату. Лин уже было облегчённо выдохнула и отпустила тревогу, но одно из тел за ней подало голос. И это была лишь первая капля, подсказавшая ей, что она ещё ни раз пожалеет о том, что вышла в этот день за пределы Сан-Себастьяна.

— Ты что, из этих? — перегар незнакомца был до того сильным, что от него слезились глаза. — Ты меня уважаешь? Я атеист, еретик! Что ты скажешь мне, а?

— Ничего. — Сжав подарочный бумажный пакет с только что купленным редким вином, Лин развернулась к мужчине, что успел нависнуть над ней. Помутнённые пьянством глаза ещё выдавали в нём бывшего интеллигента. Средний слой населения был просто не в силах позволить себе напиться в «Дориане Грее».

— Ну вот и оставь своё поганое мнение при себе! Такому тряпью, как ты, не место в цивилизованном обществе. Ты что, хочешь испортить всем праздник? Правильно говорить, — опухшая от количества выпитого спиртного рожа почти что вплотную приблизилась к её лицу, но Лин даже не дёрнулась, — С Новым Годом! — прокричал мужчина так, что и без того красное лицо залилось ещё большей краской. Лин и теперь была точно уверена, что этим существом не может быть фолк. Это точно был человек. — С Новым Годом, чертовка! Что, решила почтить своего любимого Иисуса новым подношением? Дак знай же, что вся Ньюэра легла под него, лишь бы он простил треклятого председателя Медчера, да вот только тому всё равно пришлось отплатить судьбе по старому долгу женой и сыном! Думаешь, я этого не знаю? Чёрт возьми, да я всё ещё трясусь каждый раз, как колю себе долбаную вакцину, и ссусь под себя же из-за страха стать больным монстром!

Когда охрана отвела его на один из диванов, принадлежащий их частым гостям, мужчина взвыл так, словно бы и правда всю жизнь опасался с наступлением нового дня обратиться в одного из, как их называли, Инфицированных. Но такого просто не может быть. Никто ещё не покидал Ньюэру не зависимо от того, какими связями сумел обзавестись за долгую жизнь в Центре. Будь ты хоть самим председателем Медчером, от однажды обретённых оков Нью тебе всё равно не избавиться. Любая дорога становилась тебе недоступна лишь потому, что вирус из твоей крови неустанно норовил покинуть тело и придаться утехам с кем-то другим. Но от них никто, кроме него самого, удовольствия не получал.

Лин вышла из «Дориана Грея» совершенно точно убеждённая в двух вещах: в том, что Хён Сок без лишних раздумий прострелил бы голову тому, кто только что надрывал горло над её ухом, и в том, что от того этот день стал бы ещё хуже. Падать ниже было уже некуда. Каблуки Квон Лин и без того стучали о самое дно.