В финале Джон умрет

– М-м, нет. Я не пью, – сказала она, помотав головой и, наверное, в четырехсотый раз за сегодня убирая волосы с лица. – Ну, то есть, я пью жидкость, но не алкоголь. Он не сочетается с моими таблетками. Так кому мы расскажем про монстров?

– Что?

– Кому мы расскажем про все, что видели?

– По-моему, у правительства есть бесплатная «горячая линия», однако там только автоответчик. Нет, мы с Джоном разберемся сами. Сегодня. Прежде чем за тобой снова придут.

Я закрыл холодильник, повернулся к Эми и рассказал ей сокращенную и менее бредовую версию истории Джона про завод и Торговый центр Мертвых.

– Может, уедем – в другой город, в другой штат, в Канаду? – спросила Эми. – Когда в последний раз ты слышал про то, что в Канаде взрываются люди?

Я покачал головой.

– Почему?

Потому что за нами следит глаз, Эми.

– Ты еще не знаешь всего. Люди-тени… говорили со мной. Им известно мое имя. У меня с ними личные счеты. Если я попытаюсь уехать – черт побери, даже если я сяду в ракету и улечу в космос, – это будет просто смешно. С таким же успехом может удрать хомячок, если побежит в своем колесе очень быстро. Не представляю, что проведу остаток своих дней в страхе, что вечно буду в бегах. Нет. Мы отправимся туда, где они живут. И возьмем с собой оружие.

– Я с вами.

– Эми…

– Даже не пытайся. Я хочу видеть. Имею право.

– Эми, мы пойдем туда, чтобы превратить это место в дымящийся кратер.

Слава Аллаху!

– Знаю.

– Нет. Ты думаешь, что это круто, я по глазам вижу. Нет, это не круто. Ситуация не под контролем. Расскажу тебе одну историю. Когда я был маленьким, у нас засорилась канализация – унитаз переполнился. Ну вот, пришли люди, прочистили трубу и вытащили оттуда сурка: где-то в трубе было отверстие, швы разошлись, и зверюшка забралась внутрь. Понимаешь? Для сурка это стало величайшим приключением в жизни: найден потайной тоннель, который простирается на много миль. Сурок полз по трубе, исследовал ее, надеялся, что в конце его ждет сокровище… А потом утонул. В наших какашках.

– Да, грустная история, – сказала Эми, кивнув.

– Самая грустная в мире. Понимаешь, мы с Джоном и есть этот сурок. И я вижу – тебе кажется, что ты участвуешь в большом деле, что сегодня мы совершим что-то очень важное и изменим мир. Эми, пойми: с нами – со мной и Джоном – все совершенно не так. Порой я уверен – уверен! – что я стопроцентный психопат. Что я опасный маньяк, который бредит в обитой войлоком палате. И знаешь, что я делаю, когда прихожу к этому выводу? Добываю себе пушку.

– Дэвид, ты не…

– Слушай. Я пошел против этих ребят только по одной причине – меня загнали в угол. У меня нет выбора, а у тебя он есть. Если ты примешь неправильное решение, то, скорее всего, на этом свете не задержишься. Ничего того, что ты хотела сделать в жизни, не случится. Все, что тебе нравится – исчезнет. Из-за меня. Потому что я повел тебя в свою трубу, полную дерьма.

– Почему ты ненавидишь себя? – спросила Эми.

– Если бы на свете жил другой человек, во всем похожий на меня, я ненавидел бы его с такой же силой. Так к чему двойные стандарты?

– Глупость какая.

Я потер глаза, вздохнул, затем вытащил из кармана цепочку с крестиком.

– Вот. Он, типа, приносит удачу.

Я подошел к Эми, надел ей на шею цепочку, затем, выглянув из окна, увидел, что снова пошел снег.

– Эми, ты заслужила право на нормальную жизнь. Я вижу: ты в колледже; возможно, ты подрабатываешь в музыкальном магазине. К прилавку подходят разные ботаники и флиртуют с тобой. Когда-нибудь в магазин приду я, буду пытаться завязать разговор, а ты станешь придумывать отговорки, чтобы не пойти со мной на свидание. Я буду приходить снова и снова, и однажды ты подашь на меня в суд, и мне запретят приближаться к тебе. А мой папа подаст апелляцию и добьется отмены приговора. Наконец, ты согласишься, и мы отправимся на пикник или в боулинг, или куда там ходят нормальные люди. А что делают нормальные люди?

– Понятия не имею.

Чертовски забавно притворяться, что это нормально – вести разговор с человеком, который стоит в трех дюймах от тебя.

Она наклонилась и…

* * *

Казалось, что в мире за окном пропало изображение, и на экране одни лишь помехи. Мела адская метель, ветер расшвыривал снег во все стороны. Я прижался лбом к холодному стеклу; дыхание затуманило кружок стекла под носом. Раньше мысль о неизбежности смерти меня слегка утешала. Это как последний день на ненавистной работе. Гора с плеч. А теперь, когда стекло и мокрые волосы холодили голову, когда во рту держался слабый вкус мятных конфет, когда я понимал, что больше никогда не увижу снег, мне хотелось плакать.

Из белизны, словно призрак, выплыли радиатор и тускло горевшие фары. Во двор заехал «кадиллак». Из машины выскочил Джон в армейской камуфляжной куртке, открыл багажник и вытащил брезентовый рюкзак. Закинул рюкзак на плечо, затем вытащил большой…

– Средневековый боевой топор? – Эми стояла у меня за спиной и вытирала полотенцем голову.

– Если Джон не выкинет что-то еще более дурацкое, значит, нам повезло.