В фиордах, где не заходит солнце

Столы в кают-компании ломятся от разнообразнейших блюд, благоухают фрукты, пестреют этикетки на бутылках. И по настроению хозяев ясно, что они собираются надолго задержать нас здесь.

Усаживаемся. Чувствую себя так, словно попал в королевство викингов. Мужчины, одни только мужчины — сильные, рослые как на подбор. Такой компании врач ни к чему. Его и нет. Меня знакомят с «медсестрой» — тоже молодым, курчавобородым норвежцем. Вот так штука — даже «медсестры» бородатые!

Сколько людей, столько бород. И всего две из них черные. У кинолога и еще у одного парня. Остальные — всех оттенков золотого цвета: желтые, пшеничные, рыжеватые, огненно-красные. И волнистые длинные волосы тех же оттенков. А профили точно со старинных гравюр. Одного не хватает: длинновесельных, с хищно изогнутыми носами и четырехугольными парусами стройных кораблей, которые стояли бы наготове у причалов. Вместо них там дымит «Коммунар» и разгружается подошедшая «Поларстар» («Полярная звезда»).

Мой сосед по столу спрашивает:

— Вы что-нибудь слышали о Фритьофе Нансене?

— Как не слышать? Это же герой моего детства, неутомимый покоритель Севера, великий гуманист, гордость Норвегии! Фритьоф Нансен!.. У нас его знает каждый.

И я сразу становлюсь другом обоих викингов — соседей справа и слева.

— Прозит! Будем здоровы!

14

Бледный ущербный месяц висит над покрытыми светлым туманом горами. Солнце отступило к северу и снова показывает нам путь вдоль побережья Западного Шпицбергена. Экспедиционный корабль «Тайфун» смело бежит прямо на его золотой диск.

Мы должны посетить все группы наших геологов, работающих на северных островах, доставить им дополнительное оборудование, пополнить запасы продовольствия. Кое-кого перевезти на новые места изысканий. Предполагалось, что все это сделают вертолеты. Но… неудачное нынче для авиаторов лето, и всему виной эти белые туманы в горах.

Имущество каждой из геологических групп весит примерно тонну, иногда чуть больше… Значит, придется поработать.

Побываю и там, где недели две назад оставил Сергея с Анатолием, нашу лодочку, гаг, высиживающих потомство. Места, где ты бывал, особенно если довелось отведать там горячего и соленого, вновь и вновь тянут тебя, зовут… Кажется, ждут, словно старые друзья.

А вокруг уже ощущается приближение осени… Скоро птицам улетать, скоро людям уезжать… Августовский снег побелил кое-где склоны гор, и солнце опускается в полночь все ниже и ниже к горизонту… Вчера в Баренцбурге я вдруг в первый раз увидел уснувшую чайку. Сидела на коньке крыши и спала, сунув под крыло голову.

Капитан «Тайфуна», опасаясь незнакомых вод, далеко огибает Амстердам и только тогда входит в Смеренбург-фьорд. Еще раз оглядываю то место, где стоял когда-то шумный городок китобоев. Как пишут в старых книгах, чад от салотопен висел над всем этим побережьем, над островами, шхерами и фиордами. Аппетитный запах китового жира издали манил сюда белых медведей. Увы. Ни медведей, ни китов, ни китобоев… ни их города. Все погубили жадность дельцов, северные бури да снега. Не меркнет лишь слава героев. В бинокль виден на острове Датском якорь на постаменте — символ борьбы, надежды и победы. Памятник Соломону Андре. Только стремление познать мир, совершить великие труды для Земли и ее людей рождает настоящих героев. А не жажда наживы или страсть к истреблению живого, хотя эти «занятия» порой тоже требуют смелости и упорства.

Вошли в Смеренбург-фьорд и в его широкой части бросили якорь. От ледника все плывут и плывут голубые айсберги. И будут плыть до тех пор, пока фиорд не замерзнет. Вода — зеркало. Только тут и там торчат над ней черные головки чистиков, и, когда птицы ныряют, расходятся во все стороны круги. Некоторые из них взлетают и машут крыльями. Невысоко над водой. Тогда видны их ярко-красные лапки и белые заплаты на черных крыльях.

Пуст островок, где, лежа за пирамидкой из камней, наблюдал я разбойниц-чаек, беседовал со знакомой гагой… Гаги увели свои выводки в море. Теперь только ветер разметает пух оставленных гнезд.

Сергей и Анатолий ждут нас в Медвежьей бухте. «Казанка», на которой мы недавно столь браво сражались с ветром и волнами, вытащена на берег: мотор отказал, не выдержал. У нас на борту запасные части для него. Поколдует Анатолий, и снова заработает моторчик.

— Живей, живей, ребята! — поторапливает боцман «Тайфуна» свою команду, выгружающую со шлюпки доставленные на берег ящики.

Немного остается у меня времени для встречи с друзьями. Основательно поговорить доведется, вероятно, только в Ленинграде. Тогда, как шутит Толя, будет в нашем распоряжении два дня и полторы ночи… А сейчас он тащит и сует мне в руки какой-то сверток. Подарок. Чудесная копченая рыба. Приезжали сюда на боте норвежские парни из Ню-Олесунна. Порыбачили вместе. Наш-то Анатолий, как известно, на все руки мастер — соорудил быстренько рыбокоптильню, и теперь в их рационе вкуснейшее блюдо…

Отходим. С грустью во второй раз расстаюсь с Медвежьей бухтой. И с друзьями как-то очень уж мимолетно повидался. Обидно.