В фиордах, где не заходит солнце

Путь наш дальше к северу. Еще немножко севернее. Мы должны обогнуть все островки и мыс Ермака на северо-западной оконечности Западного Шпицбергена.

Лишь нескольких минут не дотягиваем до восьмидесятой параллели. Так далеко на север я еще не забирался.

Вот откуда она — «Тишина» Чюрлёниса! Помните эту картину? Спит над морской гладью черный горб голой горы, лишь два огонька ках два глаза над водой. Безмерный покой, безмерное пространство и бесконечная тишина… Художник Николай Пинегин в 1913 году увидел такой пейзаж на Земле Франца-Иосифа. Недаром один из величественных ледяных куполов этого острова назван именем литовского художника и композитора Чюрлёниса. Именно в честь его «Тишины». Я нашел ее в Вуд-фьорде. В каком же краю подсмотрел и услышал ее гениальный литовец, не бывавший нигде севернее Петербурга?!

Зеленовато-коричневая, сглаженная льдами и ветрами гора, кажется, задумалась о чем-то, улегшись около фиорда, припав к нему. И вода в нем — океанская чаша безмолвия. Несколько облачков дремлет, прижавшись к склону горы, и сама она, тоже закрыв глаза, грезит о чем-то, вслушиваясь в тишину… Бодрствует только солнце, низко спустившись на севере к водам моря.

На палубе «Тайфуна» обсуждают: будить или не будить ожидающих нас на берегу геологов — весь день торчали парни на камнях, поглядывая вдаль, а теперь забрались, вероятно, в палатку и спят… Устали… Но капитан намерен будить. Такое спокойствие, что грех не воспользоваться удобным моментом для выгрузки. Шлюпка пойдет словно не по грозному северному фиорду, а по тихому прудочку.

Долго, протяжно гудит судовая сирена. Наконец из палатки выскакивает маленькая фигурка, и вверх взмывает зеленая ракета, дескать, «все в порядке, мы здесь, ждем вас».

Представляю, как им приятно выбираться из теплых и уютных спальных мешков…

Группа славного ленинградского геолога Леонида Мурашова состоит из двух человек. Вот и второй показался. Бегают вокруг палатки. А мы уже спустили шлюпку. Будем снимать их отсюда, перевозить в другое место.

Вытаскиваем распорки, валим палатку. Собачонка геологов — черненькая, хвост торчком — сидит в палатке до последнего: практичный песик, понимает, что успеет еще намерзнуться.

Когда палатка снята, на ее месте остается всякий мусор и ненужная рухлядь. Хозяева разводят костер и жгут все до мелочей. Там, где жили геологи, все должно остаться, как было до них. Чувствуется, что эти парни испытывают глубокое почтение к красоте природы, не желают нарушать девственную чистоту Севера.

Но вот все погружено. Последним садится в шлюпку Леонид, прижимая к груди собачонку. Ясно, что привыкла она путешествовать таким образом, дремлет себе в теплых руках человека.

На талях поднимаем шлюпку и лодку геологов.

«Тайфун» огибает длинный полуостров — Землю Андре. И вот мы уже в Вейде-фьорде, с другой стороны полуострова. Можно высаживать группу Мурашова.

Новая стоянка группы на Земле Андре, возле Пурпурдален — Пурпурной долины. Облачка, ночевавшие на склонах гор, уплыли, но места, где они спали, покрыты снежком. Лежит себе этот августовский снег, белеет, и нет никакой уверенности, что собирается он растаять. Геологи озадачены. Если так будет продолжаться, если снег хоть на палец покроет склоны, то их полевым работам конец.

Ухожу от берега, и сразу обнимает меня тишина. Если хочешь услышать безмолвие северной земли, потрудись прилечь на нее. Ни жужжания насекомого, ни шелеста листьев, ни шепота трав. На моховых подушках горят маленькие звездочки тундры — белые, желтые и фиолетовые цветы. И для кого они цветут здесь? Ни пчел, ни бабочек. Никто не гостит в их чашечках. Может, просто радуются солнцу? Украшают землю?

Геологи расставляют палатку. Матросы помогают им. Так скорее.

У берега потрескивает костер, горит выброшенный морем на землю плавник — ветки, сучья, обломки досок. И у огня уже пристроилась собачка. Выбрала самое теплое, по ее мнению, местечко и немедленно свернулась калачиком. Лежит комочек черной лохматой шерсти.

Конец Вейде-фьорда упирается в гору. И эта розовая гора точно сошла сюда с картины Чюрлёниса «Козерог» из «Знаков Зодиака»… Только сам Козерог сейчас куда-то ушел, быть может, в свое созвездие, сияющее где-то далеко, в темной южной ночи.

Вздыхает корабельная лебедка, поднимая на борт шлюпку. Сейчас загремит и якорная цепь.

Ночь белым-бела, а огонек костра на берегу приобрел какой-то странный цвет — поблескивает, точно яркий оранжевый глаз.

Снова огибаем Землю Андре. На этот раз спокойное море кажется темно-зеленым. Сверкают на солнце уже выбеленные снегом вершины. Скоро полночь. С полюса веет холодом, и на палубе долго не выдержишь.

Выходим из фиорда в открытый океан. Северный Ледовитый. Впереди еще долгий путь — нам плыть и плыть по Гренландскому морю, вдоль западных берегов Шпицбергена, пока не войдем в Ис-фьорд и лишь тогда окажемся в Баренцбурге.

Разбудило меня какое-то непривычное, но приятное ощущение. Точно на качелях качаюсь.