В глубине души

Инночка увидела, как в дверном проеме исчезают голые пятки Алика, и снова уткнулась взглядом в надпись «процедурная». Инночке хотелось присесть, она огляделась по сторонам, но стульев нигде не было. Подперев спиной стену, она принялась ждать. Первые полчаса показались вечностью, потом время пошло быстрее, и Инночка даже стала с любопытством приглядываться к происходящему вокруг. У противоположной стены стояла каталка, на которой боком лежал мужчина самого неказистого вида: лицо рядового алкоголика, худое, с надутыми желтыми мешками под глазами, беззубый рот слегка приоткрыт, и из него свешивался отталкивающего вида синеватый язык.

«Инсульт», — подумала Инночка и брезгливо поморщилась. Мужичок был одет в грязную майку и мокрые тренировочные штаны, от которых по всему отделению распространялся сильный запах мочи. Над изголовьем каталки в позе, выражающей отчаяние, склонилась женщина. Женщина была невзрачная, как тень. На ее худых плечах болтались какие-то лохмотья, и она то и дело прикладывалась губами к грязным спутанным волосам лежащего на каталке мужчины. Она шептала ему что-то на ухо, и из ее глаз катились ничем не сдерживаемые слезы.

«Как же можно такого любить?» — думала Инночка. Она еще никогда не видела столь простого и искреннего выражения любви. Женщина так и льнула к больному, как будто собиралась перелить в него свою жизнь.

От этих наблюдений Инночку отвлек голос врача.

— Водолеева, Водолеева! — выкрикивал он. Врач был какой-то другой, Инночка его ни разу не видела и продолжала стоять, не обращая на его призывы никакого внимания. — Да где же эта чертова Водолеева?! — рассердился врач и хлопнул дверью.

Через мгновение из двери показалась голова доктора, который забирал Алика с пляжа.

— Так вот же она, — сердито произнес врач, указывая на Инночку. — Что же вы молчите, гражданочка? Мой коллега чуть голос не сорвал, кричит на весь коридор, а вы молчите, как будто не к вам обращаются.

— Так я… — Инночка оттолкнулась от стены. — Я… — Она не знала, что сказать. До нее только сейчас дошло, что фамилия Алика Водолеев, и, значит, врач думает, что она Водолеева. — Извините, пожалуйста, я не расслышала, задумалась.

— Думать дома будете, а здесь, пожалуйста, пособраннее, пособраннее, здесь все-таки медицинское учреждение. Пройдемте. — Он открыл дверь и впустил Инночку в процедурную. Алика в помещении не было.

— А где?.. — пролепетала Инночка, подавленная авторитарным тоном врача.

— Вы не волнуйтесь, ваш супруг уже в палате, чувствует он себя хорошо, но ему придется полежать у нас несколько дней. Мы хотим понаблюдать. Знаете, человек пожилой, всякое бывает. Вы согласны?

— Конечно, конечно.

— Тогда вот заберите его личные вещи, а завтра можете его навестить. — С этими словами врач разложил перед Инночкой мокрые плавки, допотопные часы отечественного производства и вставную челюсть.

«А я-то радовалась, какие у него хорошие зубы», — подумала Инночка, глядя на пластмассовые десны — розовые с темными пятнами в углублениях. Челюсть лежала на столе, и ее нужно было взять рукой и куда-то положить — в сумочку, что ли.

— Я не могу… — пробормотала Инночка.

— Что вы не можете? — удивился врач.

— Я ничего не могу… — Инночка попятилась к двери.

Оба доктора в недоумении переглянулись.

Инночка нащупала рукой дверную ручку.

— Я не его жена, я не Водолеева! — выкрикнула она. — Я не могу забрать эти вещи!

С этими словами Инночка выскочила за дверь и бросилась бежать по коридору. Драгоценности, шуба, челюсть, все перепуталось в ее голове. В кармашке сумочки позвякивали ключи от Аликовой квартиры. Инночка открыла сумочку и попыталась поймать ключи, но они выскакивали из ее рук, как будто были живыми. Наконец она поймала металлическое кольцо и, подбежав к окошечку с надписью «регистрация», сунула туда ключ.

— Вот, возьмите, пожалуйста.

Из окошечка выглянуло удивленное морщинистое лицо, стянутое белой шапочкой на макушке. Казалось, если шапочку снять, то все морщины распустятся и лицо превратится в бесформенный мешок. Инночка отшатнулась, ее пугала старость.

— Что вы сказали? — прошамкала старушка пустым ртом.

Инночка сделала над собой усилие.

— У вас больной лежит, по фамилии Водолеев, это ключи от его квартиры. Врачи просили вам передать.

— А вы кто ему будете? — поинтересовалась старушка, принимая ключи.

— Я никто, просто случайный посетитель… До свидания. — Инночка повернулась и быстро побежала в сторону выхода.

— Я никто, никто, я ему никто, — повторяла она в исступлении. Лето шумело над ее головой молодой, еще не отяжелевшей листвой, и все вокруг было так свежо и молодо: и небо, и воздух, и люди, бегущие в разные стороны. Это завтра, завтра она будет жалеть об оставленном Алике, о потерянной квартире, шубе, украшениях, а сегодня ей хотелось бежать, сливаясь с шумной толпой. И в каждом толчке, в каждом окрике ощущать жизнь — грубоватую и веселую московскую жизнь. Она забыла, что ей самой шестьдесят: зачем вспоминать возраст, он сам о себе напомнит, когда время придет.