В годы большой войны

А началось все с личной аудиенции, которую фюрер на исходе большой войны дал своему приближенному Вальтеру фон Шелленбергу в Берхтесгадене, в главной ставке рейха, заброшенной в глухих альпийских горах.

Как обычно, фюрер говорил больше сам. Он раздумывал вслух — как перессорить противников, развалить антигитлеровскую коалицию, выгадать время и заключить на Западе сепаратный мир.

— Время!.. Время!.. Время! — повторял Гитлер, в такт словам ударяя концами пальцев по ребру громадного письменного стола. — Чтобы добиться победы, нужно только время. Победа близка. Дайте мне только время!..

— А если убрать кого-то из наших главных противников? — осторожно спросил Шелленберг.

— Убрать?.. Кого?.. — Гитлер нахмурился. — Вы уже обещали сделать это в Тегеране… Кого убрать?

— Ну, хотя бы Верховного главнокомандующего Советской Армией.

— Сталина! — выдохнул Гитлер. Глаза его вспыхнули.

— Да.

На лице Шелленберга блуждала улыбка. Он изложил план операции, разработанной в главном управлении имперской безопасности.

Прежде всего надо подобрать надежного перебежчика из русских, сознательно и убежденно принявших доктрину рейха. Внедрить его в Москве, снабдить тайным оружием, предоставить мобильный транспорт… В русский тыл агента можно перебросить на самолете «Арадо-332», приспособленном для таких целей. Машина надежная, недавно прошла заводские испытания у Мессершмитта. Создана по заказу имперского управления безопасности…

— А если не найдете такого человека? — спросил Гитлер.

— Тогда придумаем другое…

В поисках выхода из войны Гитлер хватался за любую соломинку… Фюрер поднялся из-за стола, взволнованно заходил по кабинету, все более загораясь идеей Шелленберга. Потом шагнул к нему, приблизился вплотную и выпалил:

— Ты гений, Вальтер!.. Пусть поможет нам провидение! Действуйте! Только не так, как в Тегеране, — добавил он.

Вот тогда Вальтер фон Шелленберг позвонил в Ровно, вызвал штурмбаннфюрера Ортеля и приказал ему немедленно прибыть в Берлин. Выехать так, чтобы об этом никто не знал.

К Шелленбергу Ортель явился на другой день.

— Вам надо покончить самоубийством, дорогой Ортель, — улыбаясь, сказал Шелленберг. Но, взглянув в изменившееся лицо Ортеля, поспешно добавил: — Конечно, символически… Пусть все думают, что вы покончили самоубийством, что вас больше не существует. Вы переходите в распоряжение Отто Скорцени.

В общих чертах он познакомил Ортеля с планом предстоящей акции. Только в общих чертах. Шелленберг относился к той категории людей, которые не раскрывают до конца своих планов. Перед тем у него был разговор с Отто Скорцени. Шелленберг сказал ему:

— Фюрер одобрил наш план… Прежде всего ищите надежного русского перебежчика, но обязательно человека, внешне похожего на кого-то из ваших людей, проявивших себя в «хексенкюхе»… На всякий случай… Об этом должны знать только мы с вами…

Начальник управления заграничной разведки назвал три фамилии эсэсовских офицеров из Бранденбургской дивизии, в том числе Ортеля. Вальтер фон Шелленберг оставался верен себе — готовил запасные варианты в хитроумных, жестоких и вероломных заданиях. Делал это с мягкой, располагающей улыбкой.

Сначала остановились на Михаиле Шатове, по кличке «Опричник», начальнике личной охраны главы РОА — так называемой российской освободительной армии генерала Власова. У Шатова, казалось бы, все соответствовало требованиям, которые предъявлялись исполнителю предстоящей акции: зоологическая ненависть ко всему советскому, собачья преданность генералу Власову и умение без промаха стрелять навскидку в любого, в кого прикажут…

Кандидатуру Шатова предложил штандартенфюрер Грайфе, начальник восточного отдела имперской безопасности. Он был одним из немногих, посвященных в детали задуманной операции, кроме одной — исполнитель должен обязательно внешне походить на одного из трех бранденбуржцев, упомянутых Шелленбергом в разговоре с Отто Скорцени. Грайфе пришел в полное недоумение, когда Скорцени без объяснений отвел власовца Шатова, едва взглянув на его фотографию.

Поиски продолжались долго, и наконец подходящего нашли. Это был добровольный сотрудник гестапо в Вене. Хваткий, исполнительный, лет тридцати пяти, по фамилии Таврин. Он работал в венской тюрьме, где его использовали как провокатора «на подсадке» — перед допросами арестованных военнопленных и других советских людей, отправленных на работу в Германию. Зарекомендовал себя и в Прибалтике в группе «Абверштелле III», занимавшейся борьбой с партизанами, коммунистами.

У Петра Таврина до войны была другая фамилия. Недоучившийся юрист Таврин выдавал себя за сына царского полковника, воевавшего в деникинских войсках против советской власти и расстрелянного красными в гражданскую войну.