В годы большой войны

Тем временем опытные граверы, фальшивых дел мастера, готовили подложные документы на имя Таврина, уроженца Черниговской области. Он получил медицинскую справку о тяжелом ранении, удостоверение личности заместителя начальника армейской контрразведки 1-го Прибалтийского фронта, орденскую книжку с перечислением наград, удостоверение Героя Советского Союза… Кроме того, печати, штампы, чистые бланки, пригодные на все случаи жизни, вплоть до партийных билетов, с которых были тщательно смыты имена их бывших владельцев… Изготовили даже именные бланки Председателя Президиума Верховного Совета СССР с оттиснутой подписью-факсимиле руководителя Советского государства. Каждый бланк заранее был скреплен круглой правительственной печатью…

Подложные документы готовили не только для Таврина. Одновременно с ним должна была выехать спутница-радистка, свободно говорившая по-русски. В документах она значилась тоже Тавриной, Лидией Яковлевной, направлявшейся с фронта в Москву в краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам.

Все было рассчитано и предусмотрено. Кальтенбруннер, правая рука Гиммлера, самолично изучил и утвердил разработанную легенду. По этой легенде, десантировавшись в советском тылу где-то между Ржевом и Вязьмой, Таврин, сотрудник контрразведки «Смерш», везет в Москву секретный пакет для начальника главного управления «Смерш», который должен лично передать пакет адресату. Это — для контрольно-пропускных пунктов, которые, несомненно, встретятся по дороге.

Майор Таврин следует в столицу на мотоцикле с коляской. Вместе с ним едет его жена, младший лейтенант, секретарь-машинистка, тоже из отдела «Смерш», где работает ее муж.

Прорвавшись в Москву, оба они должны были поселиться здесь и ждать удобного момента для покушения на Верховного Главнокомандующего Красной Армией. Предположительно «акция века» должна была состояться в годовщину Октябрьской революции на Красной площади либо на торжественном заседании в Большом театре.

Отношения Таврина с Леонидом Шиловым сложились как нельзя лучше. Таврин все больше доверял своему наставнику, делился с ним самыми сокровенными мыслями. Однажды он сказал:

— Послушай, Леонид! Я тебе верю, и есть у меня тайна… Когда работал в Прибалтике, набрал я кое-какие ценности про черный день — золотишко, драгоценные камни. По мелочам собирал у евреев — на тот свет они все равно ничего бы с собой не взяли… Держу в кисете. Брать кисет ни к чему — пропадет… Что, если я оставлю его у тебя до возвращения?.. Потом поделимся. Я тебе верю…

Леонид согласился. Больше у них об этом разговоров не возникало.

Подготовка к «операции века» близилась к завершению, а Таврин все еще не знал, что же такое, в конце концов, должен он совершить в Москве.

Лето было в разгаре. Таврин и Шилов в сопровождении Грайфе готовились отправиться на тренировочный полет на самолете «Арадо-332». Его совсем недавно вывели из ангара самолетостроительного завода. Машина и диверсанты заканчивали последние испытания.

На аэродроме под непроницаемым брезентовым чехлом стояла машина, подготовленная для полета. Брезент скрывал ее контуры. У подножия брезентового холма стояли четыре летчика в теплых комбинезонах и шлемах, хотя душный июньский вечер хранил еще не остывший зной летнего дня. На значительном отдалении от самолета растянулись цепочкой солдаты-эсэсовцы в полевых касках, вооруженные автоматами.

Едва автомобиль с прибывшими пассажирами остановился у трапа, летчики ловко сбросили чехлы, обнажив гигантские семнадцатиметровые крылья — плоскости, выкрашенные в матово-черный цвет, с могучими пропеллерами, по четыре лопасти каждый… Так в одно мгновение падает покрывало с памятника перед его торжественным открытием.

Под самолетом вместо обычного шасси в два ряда протянулись небольшие упругие колеса, похожие на гусеницы танков.

Уже смеркалось, в небе догорал багровый закат, и в призрачном свете «Арадо-332», ощетинившийся стволами крупнокалиберных пулеметов, выглядел фантастической хищной и настороженной птицей, готовой метнуться на какую-то, еще невидимую жертву…

По высокому крутому трапу летчики и пассажиры поднялись внутрь самолета. Бортинженер включил моторы. Они загудели неожиданно мягко, почти бесшумно. Командир корабля, выжидая наступления темноты, предупредительно-сдержанно рассказывал о конструкции самолета. Об этом его попросил штурмбаннфюрер Грайфе. Бросив привычное: «Яволь!» — летчик стал перечислять достоинства специальной машины. Полетный вес — шестнадцать тонн. Дальность — четыре тысячи километров… Четыре мотора… Посадочная скорость всего семьдесят пять километров в час… Может приземляться и взлетать практически с любого грунта… Вместо шасси имеет двадцать пневматических колес повышенной проходимости… В задней стенке фюзеляжа для быстроты разгрузки оборудован люк с лебедками и другими подъемными механизмами… Вооружение — десять крупнокалиберных скорострельных пулеметов… Машина «Арадо-332» надежна во всех отношениях. Она предназначена для ночных полетов специального назначения. Для маскировки снабжена глушителями и пламегасителями.